|
Трубный глаз |
 |
| Фото: СЕРГЕЙ СЕМЕНОВ |
— Где сейчас можно увидеть трубочиста?
— По-прежнему на крыше. Хотя печей в городских домах нет, без трубочистов не могут обходиться ни старые здания, ни новые. Просто работа стала другая: мы не выгребаем из печных труб золу, а контролируем работу дымоходов и вентиляционных каналов. Вообще трубочисты всегда старались быть малозаметными: чтобы не испачкать сажей приличную публику, ходили пешком, прохожим на глаза старались не попадаться. Потому и увидеть человека в грязном мундире и котелке — счастливая примета. Да и сейчас нашу работу мало кто замечает. Иногда приходишь в жилой дом проверять дымоходы, звонишь в дверь, говоришь, мол, трубочист пришел. А они из-за двери спрашивают, кто такой трубочист. Это обидно очень. Кстати, официально называться трубочистами мы тоже стали совсем недавно: я довольно долго этого добивался и все-таки восстановил название профессии в документах Госгортехнадзора, который выдает разрешения и лицензии на все виды работ.
— Много ли работы у современных трубочистов?
— Гораздо больше, чем может показаться. Наша фирма по договору обслуживает Центральный и Выборгский районы Петербурга: Эрмитаж, Русский музей, гостиницу "Октябрьская", больше 300 жилых домов... Весь старый фонд — с газовыми плитами и колонками. Для того чтобы в построенных сто лет назад каналах была тяга, их нужно постоянно проверять. К тому же лет десять назад появилось много импортного оборудования, а при плохой вентиляции оно работать отказывается. Поэтому поставят навороченную электронику, смонтируют приточную вентиляцию — и зовут нас, каналы чистить. А то и ремонтировать.
Мы не только прочищаем и ремонтируем вентиляционные каналы, дымоходы и газоходы. Мы их еще и построить можем. Когда стали расселять коммуналки в центре города, новые владельцы захотели иметь камины. А для этого, понятное дело, в первую очередь требуется дымоход. Это, между прочим, очень сложная задача, и обычные строители с ней справиться не в состоянии. Хотя бы еще и потому, что ни у кого нет разрешения на подобные работы. А у нас есть. Я десять лет этого добивался, и теперь только у нас одних есть лицензия на установку каминов в жилых многоэтажных домах.
Кроме того, ни один строящийся или реконструируемый объект — все равно, дом или магазин — не может быть сдан в эксплуатацию без нашего разрешения. Наша фирма единственная в городе имеет лицензию на выдачу актов о состоянии дымоходов и вентиляционных каналов.
Так что, как ни странно, работы у трубочистов с каждым годом становится больше. И все сложнее. Квалификация требуется гораздо выше, чем в те времена, когда трубочисты печные трубы чистили. Мы на работу берем людей с высшим техническим образованием — технология обслуживания производственных зданий за последние 20-30 лет сильно изменилась, и мы имеем дело со сложным импортным оборудованием — и еще долго учим нашему ремеслу.
— Где учат на трубочистов?
— Нигде. Ни ПТУ таких, ни курсов, ни тем более институтов нет. Я очень хочу открыть свою школу, но это пока проект. А так — приходится учить самим. У нас, как в институте, лет пять учиться надо, чтобы профессионалом стать. Но вообще по себе могу сказать, а я около 30 лет этим занимаюсь, что я до сих пор учусь.
— Много желающих стать трубочистом?
— В стародавние времена профессия трубочиста была, как бы сейчас сказали, престижной. Говорят, сам Петр I перед трубочистами шляпу снимал. Попасть в трубочисты было очень сложно — исключительно по блату, с помощью родственных связей. Дело в том, что трубочист — это ремесло, которым занимались целые династии.
Я сам из такой. Курносовы чистили в Петербурге трубы c самого его основания. Мой прадед, например, чистил трубы с 1896 года, дед — с 1928-го, а отец — с 1944 года. Всего в нашей династии я насчитал около ста трубочистов — дяди, племянники... Была даже одна женщина — единственная за всю историю.
Кроме нас, Курносовых, городские трубы содержали в порядке еще две династии — Лаптевых и Мазеповых. Работали трубочисты артелями, а в 1961 году мой дядя, Евгений Васильевич Курносов, их объединил, и была создана единая организация, просуществовавшая до начала 90-х.
Когда рухнула система жилищно-коммунального хозяйства, развалилась и организация. И тогда я решил, что власть приходит и уходит, а дымоходы остаются. И организовал фирму "Петербургский трубочист". Сейчас в нашей фирме работают около 100 человек, мы фактически монополисты в городе — кроме нас услуги по прочистке и контролю каналов оказывают некоторые строительные фирмы, но у них, как правило, даже соответствующих разрешений на это нет.
О нас знают не только в Петербурге, но и в Москве, с нами даже Лужков консультировался. Мы благотворительностью занимаемся, да и рекламировать себя стараемся — участвуем в городских праздниках, сделали свой сайт. Не так давно стали оказывать такую услугу, как выезд на свадьбы. Фотографируемся с молодоженами — мы же счастливая примета. Это моя супруга придумала, а я решил — почему бы и нет? Молодоженам — счастье, а нам — реклама. Очень хочется, чтобы престиж профессии вернулся.
— Примета сбывается?
— Что касается примет, то для полного счастья у трубочиста надо оторвать от камзола деревянную пуговицу и бросить ее в свой домашний очаг. Это, правда, довольно сложно сделать: вместо камзола современный трубочист носит комбинезон, на котором пуговиц нет вовсе. Да и от обычных граждан нас отличить трудно, если мы не при параде.
Но в каком-то смысле мы счастье, конечно, приносим. Потому что исправные дымоход и вентиляция — это счастье. Только, к сожалению, пока все исправно, свое счастье мало кто осознает. Зато когда случаются неприятности, бегут за нами.
— Трубочистом может быть каждый?
— Из десяти человек, что приходят наниматься в нашу фирму, работать остается в лучшем случае один. Во-первых, как я уже сказал, нужно быть человеком технически образованным. Во-вторых, иметь неплохую спортивную подготовку. Трубочисту приходится в любое время года лазать по крышам без страховки. Страховкой ни один уважающий себя трубочист не пользуется — это традиция, к тому же страховка только мешает в работе. Поэтому работа наша довольно опасная: крыши в старых домах со скатами, ограждений практически нигде нет, зимой снег и лед — очень скользко. Правда, за долгие годы ни одного несчастного случая у нас не было. Что лишний раз доказывает наш профессионализм. Кстати, в последнее время работать стало гораздо опаснее, чем во времена моего деда и отца. Старые здания ветшают, их ремонтируют: крыши перекрывают, фасады красят, а столетние дымоходы и каналы не трогают. Они разваливаются, кирпичи падают на головы.
Кроме того, работа у нас вредная. В мои руки сажа въелась так, что ее не отмоешь. Вообще сажу (а ее, между прочим, существует шесть видов) ни теплой водой, ни мылом полностью отмыть невозможно. Еще мой дедушка говорил, что по-настоящему чистым трубочист бывает только раз в году — во время отпуска. А мы всей этой сажей еще и дышим.
— Много ли платят за такую вредную работу?
— В советские времена инженер получал зарплату 100 рублей, а трубочист — 400 рублей. Сейчас верхней планки у зарплаты нет: сколько наработал, столько и получишь. А нижняя планка — 10 тыс. рублей. Столько получает ученик, который только пришел к нам работать.
— Вы с детства мечтали быть трубочистом?
— Нет. Хотя я лет с одиннадцати помогал отцу на крыше, трубочистом я быть не хотел. Тогда в почете были космонавты, физики, лирики, и о том, что я из династии трубочистов, я никому особенно не рассказывал. Я занимался спортом, закончил институт имени Лесгафта. Был мастером спорта по плаванию, одно время работал тренером. А потом отец меня позвал и сказал, что пора перенимать наше семейное мастерство. И я решил, что на крыше мне нравится больше. Сейчас мой сын тоже в нашей фирме работает.
— Изменились за последние годы инструменты, которыми вы чистите трубы?
— Главный инструмент современного трубочиста — это голова. Иногда приходится очень технически сложные задачи решать, и тут прежде всего думать надо.
А что касается орудий производства, то они те же самые: длинный канат с небольшим ершом и тяжелым металлическим шариком на конце. Это приспособление называется "тройка". Только трубы мы ею не чистим, потому что это невозможно — ни один самый ловкий трубочист не может залезть в сложной конфигурации вентиляционный канал многоэтажного дома. Образовавшиеся в каналах засоры выжигают с помощью специальной жидкости: на нужную глубину опускается пропитанная особым составом "кукла", которая горит два-три дня с разрешения пожарной службы. Кирпичные завалы, которые не удается устранить таким способом, удаляют с помощью "бомбы" — тяжелого металлического шара на веревке. А "тройка" нужна для того, чтобы определять, как проходит канал — это целое искусство вроде того, которым владеют лозоходцы: по траектории движения шарика опытный трубочист понимает, как устроен дымоход.
Кстати, котелок, который раньше носили трубочисты,— это не пижонство и не модный аксессуар, а оборудование. Раньше, когда было печное отопление, печки или камины были в каждой комнате, и топили их дровами два раза в сутки. От дров в трубах накапливалась сажа. Трубочист ершиком осыпал сажу в печь или камин, а потом шел в дом и, постелив какую-нибудь тряпицу на дно котелка, сгребал туда сажу. На улице трубочист тряпку вытряхивал, а котелок надевал на голову. Поэтому, несмотря на меры предосторожности, котелок был всегда испачкан сажей.
Сейчас котелки в качестве оборудования мы не используем, носим только по торжественным случаям вместе с парадными мундирами — я себе сшил такой же, какой был у дедушки. Зато применяем для работы видеокамеру, например. Опускаем в канал, записываем, а потом смотрим: иногда в сложных случаях надо проверить предположения, а иногда — доказать клиенту необходимость ремонта.
— Вы не думаете, что трубочистов со временем заменит техника и профессия умрет?
— Я считаю, это еще очень не скоро произойдет. Пока есть трубы, будут и трубочисты.