некролог
В Веве (Швейцария) скончался от рака известный немецкий фотограф Хорст Таппе. Ему было 67 лет, более 40 из них он фотографировал знаменитостей.
Портреты Хорста Таппе часто печатают на обложках книг — больше всего он любил фотографировать писателей. Владимира Набокова, например, отечественная публика знает в лицо в основном благодаря его снимкам. В коллекции Хорста Таппе имелись Пабло Пикассо и Сальвадор Дали, Эзра Паунд и Салман Рушди, Чарли Чаплин и Альфред Хичкок, Игорь Стравинский и Оскар Кокошка. Бухгалтерия впечатляющая: 4 тысячи снимков celebrities, в том числе 16 нобелевских лауреатов.
Предпочтение всегда отдавалось литераторам и художникам, людям тихого интеллектуального труда. Хорст Таппе встретился с Владимиром Набоковым в 1962 году — их познакомил Питер Устинов, которого фотограф пришел готовить к съемке. Устинов и сказал ему, что этажом выше в отеле Montreux Palace живет один известный русский — тот самый автор "Лолиты". В следующие пятнадцать лет, до смерти писателя в 1977 году, Хорст Таппе успел сделать несколько теперь уже хрестоматийных фотосессий, изданных в виде внушительного набоковского альбома. "Сноб" и "затворник" Набоков, после второй мировой вообще-то откровенно недолюбливавший немцев, почему-то пустил молодого Таппе в свою жизнь. Называл "своим фотографом". Приглашал даже вместе поохотиться за бабочками в альпийских лугах — невероятная степень интимности. Набоков охотился на бабочек, Таппе — на Набокова. В результате получился тот чудесный кадр: высокий сутулый человек (шорты до колен, кепка, сачок наперевес) решительно, словно бы собрался на медведя, шагает вдоль изгороди. Очень русский типаж: ни дать ни взять — заслуженный литературный пенсионер где-нибудь в Переделкине. Самому Набокову, однако, больше нравился другой снимок: в капюшоне под дождем — с тем же сачком. Нравился так, что он потребовал опубликовать его в уже чуть ли не сданном в набор первом издании "Бледного огня".
Родившийся в Вестфалии, учившийся в Гамбурге и Франкфурте-на-Майне, Хорст Таппе приехал в Веве в начале 60-х продолжить образование в тамошней фотошколе, да так и остался в Швейцарии. Охотясь за знаменитостями, он много разъезжал по миру, но добрую половину снимков сделал на второй родине, благо тех, чьи лица печатают на обложках, так и тянуло на курорты Швейцарской Ривьеры, в Монтре и Веве. Дожидался, когда очередная жертва приедет на побережье Женевского озера — официально или инкогнито (обширные связи помогали узнавать заранее и о подобных визитах — так, скажем, Таппе подкараулил в одной тихой гостинице Габриеля Гарсию Маркеса), на время или навсегда. Впрочем, где бы ни был сделан портрет, большинство моделей все равно получались с налетом какой-то швейцарскости: внешне благообразные, а внутри, несомненно, спрятались черти. Как в романе Макса Фриша, где тишайший герой вдруг возьмет да и признается, что задушил последнюю жену. Сам Фриш у него, кстати, несмотря на весь свой благодушно-профессорский вид (толстые очки, белая рубашка, галстук), чем-то смахивает на Джека Николсона — явно тот же взрывной темперамент.
Таппе был, видимо, очень обаятельным человеком: с ним легко сходились, дружили, доверяли, подпускали к себе близко без опаски, как тигры дрессировщика. И люди на его лучших портретах (вроде известной фотографии Пикассо: затравленный волчий взгляд, голый череп и волосатая грудь, выступающие из полутени) напоминают прирученных, но все же диких зверей. Каковым, наверное, и должен быть настоящий западный интеллектуал, общую формулу которого вывел Хорст Таппе.