Воровство в воспитательных целях


Воровство в воспитательных целях
Канун очередного учебного года традиционно порождает волну рассуждений о том, как учить, кого учить, чему и с какой целью. Эти же вопросы регулярно вставали перед обществом дореволюционной России и послереволюционного СССР. Решались же они зачастую механическим заимствованием заграничного опыта. Причем нередко заимствовали не совсем то и не совсем так, как следовало бы.

"Количество умствователей"
О том, что хорошее образование может быть почти таким же ценным достоянием, как длинная родословная, в Европе впервые задумались в XVIII веке, в эпоху Просвещения. Тогда же выяснилось, что результаты обучения могут напрямую зависеть от методов организации учебного процесса, а потому возникающие тут и там педагогические новшества стали объектом заимствования в самых разных странах, не исключая и России. Впрочем, Россия, в отличие от многих других государств, обычно заимствовала педагогический опыт у тех стран, с которыми либо недавно находилась в состоянии войны, либо воевала, либо только собиралась воевать. Другие же государства также при случае перенимали чужие ноу-хау, причем бывало и так, что объектом подражания становилась Россия.

До революции власть боялась, что школа воспитает революционеров. В итоге русские революционеры оказались весьма невоспитанными
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Хотя сама Россия со времен Петра I не столько развивала самобытную образовательную систему, сколько импортировала иностранных ученых, на Западе многие считали, что у православной империи есть чему поучиться. Российский опыт был, в частности, учтен при создании первого в Европе экспериментального учебного заведения. В 1771 году один из немецких князей по имени Леопольд Франц решил превратить свое крохотное государство Анхальт-Дессау в столицу европейского просвещения. Действовать князь начал в духе Петра I и первым делом объездил передовые страны Запада, включая Англию и Францию. Вернувшись на родину, Леопольд Франц прежде всего велел засадить всю территорию своей страны фруктовыми деревьями, однако яблок и груш в качестве плодов просвещения ему было недостаточно. Князь пригласил к себе некоего уроженца Гамбурга по имени Иоганн Базедов, который к тому времени прославился смелыми образовательными прожектами. Базедов и раньше умел вытягивать деньги из великих мира сего: так, однажды он разослал свой проект издания иллюстрированной энциклопедии для юношества различным государям, министрам, банкирам и академиям с просьбой оказать посильную помощь. Собранная таким образом сумма оказалась просто фантастической — 15 тыс. талеров хватило не только на издание энциклопедии, но и на то, чтобы поправить дела самого Базедова. Теперь же к услугам предприимчивого педагога была княжеская казна, а также деньги состоятельных родителей, которые, как предполагалось, отдадут ему на воспитание своих отпрысков. В 1774 году Базедов открыл школу под названием "Филантропин" и опубликовал рекламный буклет, в котором призывал: "Присылайте детей на счастливую юношескую жизнь, на ученье с верным успехом", а также обещал, что любой двенадцатилетний мальчик "при посредственных способностях" за четыре года "без принуждения и неудовольствия" будет подготовлен к поступлению в любой университет. Свои педагогические идеи Базедов почерпнул у Руссо, однако дух французского вольнодумства мог не понравиться дессаускому князю, а также оттолкнуть родителей потенциальных учеников. Поэтому Базедов решил прикрыться имиджем России как образцовой консервативной страны, в которой юношеству умеют внушить должное уважение к традиционным ценностям. "Свободе мы не даем в нашем обучении предпочтения перед правлением России или Дании",— написал Базедов в своем буклете, и богатые консерваторы с радостью отдали в "Филантропин" своих детей. "Филантропин" напоминал о России лишь духом общей расслабленности в стиле фонвизинского "Недоросля". Сам Базедов тоже предпочитал не напрягаться и с годами все чаще прикладывался к бутылке, что в итоге и стало причиной развала его учебного заведения. Однако феноменальный коммерческий успех его детища породил волну имитаций: свои "филантропины" возникли во многих других германских княжествах.

Анатолий Луначарский (второй справа) мечтал, чтобы советская школа ни в чем не походила на старорежимную, и добился своего: в советской школе перестали давать образование
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Российская традиция заимствования образовательного опыта у геополитических противников тоже родилась в эпоху Просвещения. Следуя примеру прусского короля Фридриха Великого, с которым Россия уже успела повоевать и который уже в 1763 году ввел у себя обязательное начальное образование, Екатерина II учредила городские школы, а ее внук Александр I попытался создать школы для всех сословий. Впрочем, главным врагом александровской России было суждено стать Франции, а потому и главным поставщиком педагогических идей при Александре I стала страна победившей революции. Русское дворянство в ту эпоху воспитывалось французскими гувернерами, в роли которых нередко выступали аристократы, бежавшие от парижской гильотины. Поэтому в 1812 году офицерам противостоящих армий было нетрудно найти общий французский язык.

В рядах "Великой армии" Наполеона на российские просторы вторглись контингенты многих европейских государств, не исключая и маленькой Швейцарии, которая к тому времени тоже стала объектом русских педагогических заимствований. Однажды, будучи за границей, Александр I удостоил аудиенции швейцарского педагога Иоганна Песталоцци, чья слава в то время гремела по всей Европе. Экспансивный швейцарец начал столь пламенно доказывать самодержцу пользу распространения образования среди крепостных крестьян, что даже прижал всероссийского государя к стене и чуть не оторвал ему пуговицу. Растроганный Александр наградил чудаковатого педагога орденом Владимира и пожаловал 5 тыс. рублей. У себя же в Царском Селе император учредил знаменитый лицей, который был создан по образцу созданного Песталоцци Ивердонского института, где обучались отпрыски европейской аристократии. Впрочем, лицей создавался не только по рецептам швейцарского либерала. Тогдашний министр народного просвещения граф Алексей Разумовский попросил отредактировать учебный план лицея сардинского посла Жозефа де Местра, который был крупным консервативным мыслителем и большим другом иезуитов. По совету посланника Разумовский сократил в лицейской программе цикл естественных наук, поскольку, с точки зрения иезуитов, чрезмерное увлечение подобными предметами ведет к материализму, вольнодумству и вольтерьянству.

Власть постановила считать всех советских детей в равной степени одаренными, даже если заокеанские тесты говорили об обратном
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
За время долгого царствования Александра I России довелось не только побывать союзником Англии в ее борьбе против Франции, но и союзником Франции в ее борьбе против Англии. Естественно, россияне не замедлили позаимствовать кое-что из английских педагогических идей. Англичане придумали так называемые ланкастерские школы — предтечу советского ликбеза, в которых обучались неграмотные взрослые. Научившись чему-то сам, ланкастерский ученик превращался в учителя для нескольких неучей, которые, в свою очередь, тоже затем становились учителями. Некоторые русские офицеры начали вводить в своих частях ланкастерскую систему, еще находясь в оккупированном Париже. Позже ланкастерские школы появились и в России. Так, знаменитый генерал Раевский открыл ланкастерскую школу для солдат киевского гарнизона.

Конец просвещенческим экспериментам положило восстание на Сенатской площади. Новый царь Николай I не без основания считал, что люди, оказавшиеся в рядах заговорщиков, попросту были слишком умными для того, чтобы терпеть прелести самодержавного режима, а потому решил, что излишняя образованность населения не пойдет на пользу государству. Ланкастерские школы были запрещены, иезуиты были изгнаны из России, созданные Александром I университеты лишились автономии, а идею всесословного образования, от которой начали отказываться еще при Александре, окончательно похоронили. Главный принцип новых правительственных взглядов на образование был сформулирован в прожекте попечителя Харьковского учебного округа господина Погорельского: "Нужное просвещение не состоит в количестве умствователей", и поиск педагогических инноваций в стране затих на многие годы.

Мысли из шкафа
После революции обучать детей взялись с помощью того, что было под рукой: учебников не хватало, зато деревьев было в избытке
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Царствование Николая I завершилось сокрушительным поражением в Крымской войне, причем в роли победителей оказались Англия и Франция, которые вовсе не стремились сократить "количество умствователей". Поэтому было вполне естественно, что пробуждение педагогической мысли в России снова началось с изучения зарубежного опыта. Начало этому пробуждению положил малопримечательный факт: однажды преподаватель Гатчинского сиротского приюта Константин Ушинский обнаружил в недрах приютской библиотеки нечто, привлекшее его внимание: "Смотрю, стоят два шкафа, запыленные, почернелые, запечатанные. Видно по всему, что их лет 20 не отпирали. Прошу отворить и нахожу очень полное собрание педагогических книг. Это было в первый раз, что я видел собрание педагогических книг в русском учебном заведении". Книги, естественно, были иностранные, и, прочитав их, Ушинский сразу стал чуть ли не единственным знатоком педагогических теорий на просторах империи. В разгар либеральных реформ, когда правительство всерьез задумалось о просвещении, власти вспомнили и об Ушинском. В 1862 году четвертое отделение собственной его величества канцелярии, ведавшее женскими учебными заведениями, отрядило его в командировку для изучения заграничного опыта организации женского образования. Побывав в Швейцарии, Ушинский издал в России серию трудов, проникнутых духом западной либеральной педагогической мысли. С подачи Ушинского в России закипели интеллигентские споры о том, как обустроить народное образование, а правительство принялось компилировать из европейских образцов уставы для отечественных гимназий. Позднее, в конце ХIХ века, изучавший историю русского образования профессор Белявский так охарактеризовал главное отличие отечественного образования от заграничного: "У нас уставы, программы, правила издавались правительством в то время, когда в обществе еще не было никаких идей о правильной школе. Там (на Западе) педагогия освещала путь правителям, у нас правительство освещало путь педагогам", причем само правительство не утруждало себя изобретением педагогического велосипеда. "Россия заимствовала идеи с Запада, и первоначально в форме школьных уставов",— писал Белявский.

Благодаря Дальтон-плану советские пионеры и школьники начали страдать орфографическим дальтонизмом, поскольку совершенно забыли, как пишутся слова "пионер" и "школьник"
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Между тем в ХIХ веке в Европе и Америке не прекращались попытки найти новые формы обучения молодежи, причем, как всегда, не обходилось без заимствований. Законодателем образовательных мод на многие годы стала Великобритания, в которой удалось создать систему элитного образования и наладить эффективную подготовку инженерных кадров. У истоков знаменитой системы закрытых "публичных школ" для аристократии стоял Томас Арнольд, который в 1827 году возглавил школу Регби. Своих подопечных Арнольд нашел в состоянии удручающей педагогической запущенности: сыновья лордов были слабы физически, отлынивали от занятий, предавались игре в карты и прочим порокам, а также глумились над младшекурсниками в порядке школьной дедовщины. Новый директор решил, что начинать следует с дисциплины, и объявил: "На первом месте для нас — религия и моральные принципы, на втором — джентльменское поведение, на третьем — развитие интеллектуальных способностей". Приобретение знаний, таким образом, отодвигалось на третий план, о чем Арнольд нисколько не жалел. "Я с радостью позволил бы моему сыну полагать, что Солнце вращается вокруг Земли, лишь бы не забивать ему голову этим вопросом",— говорил он. Упор был сделан на спорт, дисциплину и воспитание "английского характера", неотъемлемыми качествами которого становились хладнокровие, упрямство и безграничная уверенность в себе. Вскоре другие английские закрытые частные школы позаимствовали методу Арнольда и превратились в настоящие "фабрики джентльменов", кующие элиту для Британской империи. Подобную систему с удовольствием позаимствовали некоторые частные школы в США и Европе. Не осталась в стороне и Россия, до которой мода на все английское докатилась к концу ХIХ века, как раз тогда, когда будущее военное столкновение между Россией и Великобританией многим в мире казалось неизбежным. Частные школы Петровой в Новочеркасске, Яковлевой в подмосковном Голицыне и другие подобные аристократические заведения отдавали дань английской системе обучения. Что же касается гимназии госпожи Левицкой в Царском Селе, то весь ее учебный план и устав были списаны с аналогичных установлений Бидельской школы в Англии. Создавая так называемые "реальные училища", где готовили профессионалов для промышленности и коммерции, не в последнюю очередь брали пример с английских "краснокирпичных школ", где вместо латыни и греческого предпочтение отдавалось профориентации. Естественно, россияне не могли удовольствоваться копированием английских наработок. Многие женские пансионы брали пример с французских образцов, а большая часть мужских гимназий ориентировалась на Германию, стремясь обеспечить своим ученикам универсальное классическое образование. К началу ХХ века основной страной, на которую ориентировались российские учебные планы, окончательно стала Германия. С нею-то и пришлось вскоре воевать.

Педологические извращенцы
Немецкая педагогика времен Третьего рейха позаимствовала у Советского Союза идею политического воспитания учащихся. Советская педагогика позаимствовала у Германии идею раздельного обучения мальчиков и девочек
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Новая эра в отечественном образовании началась одновременно с Октябрьской революцией, поскольку уже 7 ноября 1917 года был сформирован Наркомпрос, который возглавил большой любитель экспериментов Анатолий Луначарский. Уже 30 августа 1918 года с подачи Луначарского был принят Закон об образовании, согласно которому все средние учебные заведения были переименованы в "единые трудовые школы", вводилась выборность школьных должностей, а в школьные советы помимо учителей вводились представители от проживающих в районе рабочих (четверть от общего состава совета) и учащиеся от 12 лет и старше (еще четверть). На практике в условиях гражданской войны школы были, естественно, больше озабочены вопросами выживания, чем развитием демократии. Когда же перипетии борьбы за советскую власть остались позади, выяснилось, что старое школьное образование практически разрушено, а новое хочется строить совершенно непохожим на то, что было при "проклятом царизме". Строить, разумеется, начали с заимствований из-за рубежа. Поскольку основным врагом теперь был мировой капитал, то и заимствовать педагогические идеи начали в странах, где капитализм чувствовал себя наиболее уверенно, то есть в США.

Начало ХХ века было временем расцвета американской педагогической мысли, причем главным тогдашним американским авторитетом в этой области был философ и педагог Джон Дьюи, который считал, что "все недостатки современной школы происходят вследствие ее оторванности от жизни". В своих лекциях Дьюи возмущался, что в одном американском городе дети даже не подозревали, что река Миссисипи из учебника географии имеет что-то общее с той Миссисипи, в которой они ежедневно купались. Философ предложил учить детей на основе практики таким вещам, которые могут действительно пригодиться в жизни. В соответствии с концепцией Дьюи учитель, например, предлагал своим ученикам подготовиться к воображаемому путешествию на Средиземное море. Дети должны были самостоятельно из книг почерпнуть информацию о том, через какие штаты и по каким дорогам им придется ехать до порта, узнать цены на билеты, изучить расписание пароходов, выяснить, какая погода стоит в Алжире и Тунисе, и т. п. На практике идеи Дьюи взялась воплощать Элен Паркхерст — директриса школы в городе Дальтон. Свое кредо Паркхерст выразила так: "Долой классно-урочную систему, долой весь старый уклад школьной жизни! Пусть дети в школе занимаются чем хотят и сколько хотят!" Предполагалось, что ученики будут лишь советоваться с преподавателем относительно своего плана индивидуальных работ, а потом будут изыскивать знания в индивидуальном порядке.

После войны СССР продолжил традицию брать пример со своего главного противника и позаимствовал у США идею совместного обучения полов
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Сама система, получившая название Дальтон-плана, не могла не понравиться Наркомпросу и лично товарищу Луначарскому ввиду своей революционности. С небольшими поправками на коллективизм и коммунистическое воспитание Дальтон-план начали внедрять в советских школах под названием бригадно-лабораторного метода. В школах были отменены уроки и звонки, классные комнаты были превращены в "лаборатории", включая "лаборатории языка и литературы", "лаборатории математики" и т. п. Парты нещадно выбрасывались на помойку, поскольку отныне школьники, объединенные в группы, должны были ходить на экскурсии, читать книги, трудиться за станками, но только не выслушивать лекции учителей. Что же касается содержания, работы учащихся, то, естественно, ни о каких виртуальных поездках на Средиземноморье и речи быть не могло. Как должна была выглядеть идеальная работа в соответствии с Дальтон-планом, писал в 1926 году советский педагог Кагаров: "Мы должны будем весь учебный материал и все его формы подчинить основной проблеме — проекту улучшения дорог в нашем районе... В классе вырабатывается план работ, составляется смета на улучшение окрестных дорог, в мастерских ручного труда изготавливаются необходимые инструменты, близ школы закладываются цементные стоки для воды и так далее". Параллельно предлагалось изучать литературу на паровозную тематику ("Железная дорога" Некрасова, "Стрелочник" Серафимовича и т. п.). На практике лабораторный метод натыкался на банальную нехватку учебных пособий, неумение преподавателей учить по-новому и вполне предсказуемую неспособность детей заставить себя самостоятельно заниматься чем-то, кроме игры в салки и прочих шалостей. Между тем страна шла к индустриализации, и народное хозяйство начинало все больше испытывать нехватку специалистов с серьезной фундаментальной теоретической подготовкой, которой Дальтон-план не мог дать при всем желании, а потому в 1929 году Луначарского сняли с поста главы Наркомпроса, а в 1931 году постановлением ЦК ВКП(б) советская школа вернулась от бригадно-лабораторного метода к привычной с царских времен классно-урочной системе.

Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Еще через четыре года настал черед другого детища Луначарского — науки педологии, которая в 1936 году была признана лженаукой со всеми вытекающими последствиями. Как и другие новации 20-х годов, педология была заимствована из США, где к тому времени имелись попытки соединить достижения психологии и медицины в единую науку о ребенке. В Наркомпросе сочли, что без научного надзора за детьми воспитать коммунистическую личность невозможно, и Луначарский объявил: "Нам нужен не только школьный врач, но нам также нужен педолог, без которого нельзя вести школьное дело. Нет и не может быть советской школы без значительного количества штатных педологов". Поскольку ни один вуз в стране педологов не готовил, пришлось импровизировать и создавать педологическую службу с теми людьми, что попадались под руку. Тем не менее именно педологи отныне должны были решать, кого из учеников следует признать умственно полноценным, а кого — недоразвитым и отсеять от класса. Чуть ли не единственным инструментом советских педологов стал тест на интеллект "Стэнфорд-Бине", разработанный стэнфордским профессором Льюисом Терманом. Сам тест был создан по заказу армии США, которой было необходимо определять уровень умственных способностей новобранцев, дабы решить, кому из них можно доверить нечто более сложное, чем чистка картофеля. Позднее тест был принят на вооружение в высших и средних учебных заведениях США для отсева учащихся, не отвечающих нормам интеллектуального развития. В Америке система работала так, как и было задумано: дети интеллигентных и обеспеченных родителей легко набирали нужные баллы, а дети иммигрантов, чернокожих и иных нежелательных элементов попадали в разряд умственно неполноценных. В советских условиях, где образованное сословие было частью изгнано, а частью уничтожено или загнано в подполье, до верхних планок заокеанских тестов добирались совсем немногие, зато нижние уровни оказывались переполненными. Умственно неполноценных определяли в специальные классы для отстающих с щадящим режимом обучения, из которых назад ходу обычно не было.

Школьные педологи надзирали за физическим и умственным здоровьем детей, пока ЦК не признал их методы нездоровыми
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Гром над педологами грянул 4 июля 1936 года, когда ЦК ВКП(б) издал постановление "О педологических извращениях в системе Наркомпросов". В постановлении признавалось, что при попустительстве союзного и республиканских Наркомпросов в стране "действовала обширная система обследований умственного развития и одаренности школьников, некритически перенесенная на советскую почву из буржуазной классовой педологии и представляющая из себя форменное издевательство над учащимися, противоречащая задачам советской школы и здравого смысла". Авторы постановления отмечали, что "все это вело к тому, что все большее и большее количество детей зачислялось в категорию умственно отсталых, дефективных и 'трудных'". Конкретные факты "извращений" уже на следующий день после постановления припомнила газета "За коммунистическое просвещение": "Педологи изощрялись в выдумывании всякого рода безобразных, прямо преступных экспериментов над детьми. В 13-й неполной средней школе Октябрьского района Москвы при приеме детей ошарашивал педолог вопросами: 'Чем работают на фабрике или на заводе?', 'Чем не похоже дерево на стекло?' и заставлял в течении трех минут говорить слова, 'какие придут на ум'". Естественно, такие вопросы детям страны рабочих и крестьян были не под силу.

Так в 30-е годы советское образование вернулось к традиционным формам обучения, когда ученики сидят за партами, а учитель выставляет оценки за усвоение пройденного материала. Вновь, как и при царе, отечественная образовательная система приблизилась к германскому образцу, и как раз вовремя — война с Германией снова была не за горами.

Сами немцы в эту эпоху тоже баловались заимствованиями у англосаксов. При Гитлере в немецкую образовательную систему были внедрены закрытые "школы национал-политического воспитания", "орденские замки" и "школы Адольфа Гитлера", где в лучших традициях Томаса Арнольда упор делался на военно-спортивной подготовку. Впрочем, Гитлер весьма пристально следил за успехами большевизма в России, а потому не забыл пропитать немецкую школу духом государственной идеологии, подобно тому, как это было в СССР. В свою очередь, Советский Союз, как всегда, не забывал брать на вооружение достижения врага. В 1943 году в СССР было введено раздельное обучение для мальчиков и девочек. Обосновывалось это необходимостью улучшить начальную военную подготовку мальчиков и медицинскую подготовку девочек. Решение было не из лучших, поскольку у воюющей страны была масса других проблем помимо перебрасывания детей из одного здания в другое. Однако в Германии обучение было раздельным, и не перенять ее опыт было просто невозможно.

Лунная гонка
Стремясь догнать и перегнать русских в космосе, американцы решили не экономить на обучении даже тех, кто не хватал звезд с неба
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
После войны основным геополитическим противником СССР оказалась Америка, в которой мальчики учились вместе с девочками, и в 1954 году раздельное обучение отменили. Дело вновь пошло к заимствованию из багажа американской педагогической мысли, поскольку с высоких трибун зазвучали призывы "приблизить школу к жизни". С подачи Хрущева в советских педагогических изданиях началась дискуссия о том, как лучше сблизить образование и производство. Предлагалось отказаться от приема в институты молодых людей, не прошедших практику на производстве, превратить первые курсы вузов в заочные или даже вообще отказаться от очных форм обучения. Между тем обстоятельства сложились так, что американцам самим пришлось обратить внимание на советскую образовательную систему.

В октябре 1957 года СССР запустил спутник, и общественность в США пришла в полную уверенность, что Советы обогнали их в науке благодаря превосходству своей системы образования. Журнал Time в ноябре 1957 года писал: "Русские победили без боя благодаря растущей научной и технологической подготовке", а через четыре месяца журнал Life утверждал, что советские дети на два года опережают американских в развитии благодаря дисциплине, царящей в советских школах. За спасение национального образования взялся доктор Джеймс Конант — блестящий химик и бывший ректор Гарвардского университета, участвовавший в создании атомной бомбы. Конант был не просто близок к правительству, он сам был почти правительством: после создания ФРГ он стал американским послом в этой стране и чуть ли не определял европейскую политику США, находясь на острие холодной войны. По слухам, именно он в свое время настоял на том, чтобы сбросить бомбу на Хиросиму. Так или иначе, он взялся готовить школьную реформу как асимметричный ответ врагу. При его участии были разработаны новые школьные планы и создана система школ, делающих упор на точные и естественные науки.

Благодаря спутнику американцы впервые в своей истории взялись за планирование школьной системы на федеральном уровне. Были созданы особые программы поддержки одаренных учеников, для которых разрабатывались курсы по точным наукам повышенной сложности. Школа и наука оставались для США приоритетом до тех пор, пока Армстронг не водрузил "звезды и полосы" на Луне, после чего американцы несколько расслабились.

Зато в СССР лунному триумфу Америки не обрадовались и взялись за разработку своих программ повышенной сложности. В 1970 году советская школа начала переходить на новую программу. На свалку педагогической истории, например, было отправлено чистописание, чернильницы и перьевые ручки. Но главным стала новая программа по математике, которая отличалась запредельной сложностью. Так, шестиклассники должны были усвоить следующую мысль: "Функцией называется соответствие между множеством А и множеством В, при котором каждому элементу А соответствует не более одного элемента множества В". Очевидно, предполагалось, что, если дети усвоят понятия производной, интеграла и дифференциального уравнения, советские космонавты со временем смогут первыми высадиться на Марсе. Проблема была в том, что если американцы давали сверхсложные курсы одаренным детям, выявлявшимся с помощью тестов, от которых в Стране Советов отказались еще в 1936 году, то в СССР функциями и интегралами мучили вполне обычных школьников, которые в результате полностью прекращали что-либо понимать в математике.

Между тем для Советского Союза начинался период истории, когда заниматься какими-либо заимствованиями уже никому не хотелось. Новая волна интереса к зарубежному опыту возникла уже перед самым крахом СССР, но изменить что-либо в советских школах уже было не суждено.

КИРИЛЛ НОВИКОВ
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...