В прокат выходит «Снегирь» — производственная драма о том, как двое парней из мореходки стажировались на рыболовецком сейнере. Новый фильм Бориса Хлебникова — одного из самых глубоких и внятных сегодняшних российских режиссеров — окунает зрителя в ледяную воду, предлагает понять законы шторма и встроиться в катастрофу.
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Восемнадцатилетние салаги Никита и Максим идут стажерами на «Снегирь» — рыболовецкий траулер, на котором крутые мужики тралят рыбу, травят байки, записывают идиотские вирусные видео, пытаются заработать — в общем, бегут от самих себя. Раздолбай Юрец (Тимофей Трибунцев), кок-доходяга в майке с пальмами (Сергей Наседкин), зануда Дед (последняя кинороль Евгения Сытого), боец за все хорошее отец Геннадий (Александр Робак), ушлый капитан (Анатолий Попов) — они команда, они знают, что кому простить, над кем поиздеваться. Законы мужского коллектива ясны, незыблемы, проверены годами. «Перчатки всегда надевать, рычаги жопой не задевайте»,— делится морской премудростью Юрец, наставляя молодежь. Молодежь не наставляется: Макс (Олег Савостюк, «Один маленький ночной секрет») еще, ладно, старательный, а вот Никитос (Макар Хлебников, «Пингвины моей мамы») со своей вечной улыбочкой совсем какой-то чужой. То в обморок падает, то морковку из супа вылавливает — не ест он ее. А то вообще рассказывает, что в мореходку случайно пошел, не по зову сердца.
Мы тут корячимся, а он, значит, не по зову.
Инициация двух салаг пойдет вразрез со всеми законами жанра, да и что это, собственно, за жанр? Роман воспитания? Да. Рычаги жопой не заденьте. История взросления? Безусловно, с одной поправкой: никто тут не повзрослеет, пока жив. Постареет, поглупеет, протрезвеет, научится не брать на себя ответственность, забьет на все, погеройствует, напьется — но не повзрослеет. Фильм-катастрофа? Да, во многих и многих смыслах: катастрофа — то, что происходит с салагами, когда они попадают в мир злых на самих себя взрослых, катастрофа — то, что происходит с траулером, когда идет десятибалльный шторм, катастрофа — то, что происходит после настоящей катастрофы.
И еще это редкого качества производственная драма. Хлебников умеет сделать производственную драму буквально из любого сюра — честную, подробную, смешную, трагическую. В его фильмах работа — единственное место, где человек может ощутить себя не полным и окончательным ничтожеством. Любая работа: самая безумная, как в «Сумасшедшей помощи», самая нужная, как в «Аритмии», самая неблагодарная, как в «Долгой счастливой жизни», самая завалящая, как в «Свободном плавании». Каторжная, как в «Снегире».
Укачивающая камера Алишера Хамидходжаева, грандиозные декорации, спецэффекты, не дающие зрителю вынырнуть из фильма, точность в деталях, мощный актерский состав — Борис Хлебников снял свое лучшее кино, которое за три года съемок и постпродакшена не только не отстало от времени, а набрало силу, заматерело, стало жестче и безжалостней.
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
Фото: Атмосфера кино
«Снегирь» — очень вольная экранизация романа Георгия Владимова «Три минуты молчания», вышедшего в начале застоя, в 1969 году, в «Новом мире» (критики вопрошали: разве они такие, мурманские рыбаки?). Повествование велось от первого лица, герой, уставший мужик двадцати с чем-то лет, ни себя найти не мог, ни со своими бабами определиться, а смысл жизни он и не искал уже. «Как бы это знать, я подумал, когда же он наступает, этот день, что вдруг видишь — все поздно, жизнь прозевал».
И лишь в шторм, спасая норвежских рыбаков, терпящих бедствие, герой забывал о том, что нет никакого смысла. А жизнь — есть. Только устроена она по-идиотски. «И я же все равно нигде покоя не найду: отчего мы все чужие друг другу, всегда враги? Кому-то же это, наверно, выгодно — а мы просто все слепые, не видим, куда катимся. Какие ж бедствия нам нужны, чтоб мы опомнились, свои своих узнали! А ведь мы хорошие люди, вот что надо понять; не хотелось бы думать, что мы — никакие. А возим на себе сволочей, а тех, кто нас глупее, слушаемся, как бараны, а друг друга мучаем зря...»
Хлебников со своей сосценаристкой Наталией Мещаниновой («Пингвины моей мамы», «Сердце мира», «Один маленький ночной секрет») полностью пересобрали «Три минуты молчания», вынули из этой конструкции не только рассказчика, но и вообще — героя. Все персонажи, за которыми следит зритель, обманывают ожидания, не дотягивают до героев или антигероев: Никитос слишком инфантилен и чужероден, Макс слишком податлив и незаметен. Правда, суетливый Юрец по-своему обаятелен — Трибунцев, юродствуя, играет вечного шута, который все безнадежно испоганит, а потом сам же полезет чинить и починит, и его простят — а он опять не вовремя отвернется, и все снова полетит в тартарары. Вроде бы берет на себя роль героя отец Геннадий, наставник молодежи,— но на самом деле он не знает, как себя вести, да и вообще — устал. В «Шторме» Хлебникова Александр Робак уже смотрел мимо камеры слегка обиженно, как будто жалея о том, что ему предстоит совершить; здесь тоже есть этот взгляд.
Хлебников говорит в интервью: «У Владимова была мысль, которая мне страшно понравилась,— про способность русского человека на подвиг и неспособность к обычной жизни». Вся команда, в сущности, ни на что не годна, они даже рыбы наловить толком не в состоянии. И поэтому зритель ни с кем из этой команды ассоциироваться не хочет.
Так что героем приходится стать ему самому. Он попадает на «Снегирь», тесное корыто с пещерными законами мужского братства, с холодильником для рыбьих трупов и ножами для отсечения рыбьих голов. Наблюдает из своего угла за конфликтом дедов и салаг, предпочитая не вмешиваться. Смеется над омерзительными шутками Юрца. Ест суп с морковкой. Слушает «На маленьком плоту», предчувствуя катастрофу. И катастрофа приходит, а с ней упоение в бою и бездны мрачной на краю.
И вот на этом краю бездны вдруг начинает проявляться настоящий герой: мужики вдруг становятся командой. Один проснулся, другой протрезвел, третий тащит неподъемный груз, четвертый собирает все силы — и вот он — подвиг, и вот — героическое спасение, и стынет соль девятого пота на протравленной коже спины. А потом шторм стихает, и снова — никаких героев, лишь шуты, преступники и равнодушные.
Подвиг для команды «Снегиря» — это просто способ оправдаться перед собой, смыть с себя грязь, хоть ненадолго убедить себя, что «мы хорошие люди», вопреки всему, что с ними произошло, происходит и будет происходить. Поняв это, зритель пытается вдохнуть — и не может.
В прокате с 8 июня
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram