расследование
Вчера в Петропавловске-Камчатском министр обороны Сергей Иванов встретился с членами экипажа подводного спасательного аппарата "Приз" АС-28, потерпевшего аварию 4 августа. Моряки заверили министра, что, находясь на 200-метровой глубине, ни на минуту не переставали верить в спасение, скрыв при этом, что писали прощальные записки со словами "надежды нет". Как выяснил корреспондент Ъ ОЛЕГ Ъ-КАШИН, это произошло после того, как в самом начале операции спасатели отказались тралить запутавшийся в кабелях гидроакустической системы аппарат, потому что "была команда из Москвы беречь антенну".
Подвести итоги операции по спасению АС-28 Сергей Иванов решил в доме офицеров Вилючинска, закрытого городка подводников. Облицованный плиткой дом (по словам военных, его строительство обошлось федеральному бюджету в $500 тыс.) с табличкой "Построен по поручению Владимира Владимировича Путина" на фасаде смотрится на фоне остального Вилючинска диковато: к зданию примыкают брошенные пятиэтажки с выбитыми окнами и коробки недостроенных жилых домов. Сюда было стянуто командование группировки сил и войск на северо-востоке России, а затем появился господин Иванов в сопровождении начальника главного штаба ВМФ Владимира Масорина, замглавкома ВМФ Михаила Захаренко и командующего группировкой войск и сил на Северо-Востоке Виктора Гаврикова.
В актовом зале дома офицеров, оборудованном антивандальными креслами, господин Иванов провел пресс-конференцию. Достав пачку исписанных листов, он быстро прочитал официальную хронологию подъема батискафа (см. вчерашний номер Ъ) и стал отвечать на вопросы журналистов.
На вопрос о наградах для участников операции и членов спасенного экипажа министр ответил не задумываясь:
— Я наград не раздаю, могу только ходатайствовать перед верховным главнокомандующим о награждении всего экипажа АС-28, а также людей, в том числе иностранцев, которые сделали все, чтобы россияне были спасены.
Затем господин Иванов заговорил о "разборе заплывов и ныряний". По словам министра, этим разбором займется созданная им комиссия во главе с сидевшим рядом с ним адмиралом Владимиром Масориным. Министра спросили, будет ли комиссия выяснять, кто виноват в нынешнем положении флота. Это был, пожалуй, первый за двое суток вопрос, который разозлил министра.
— Выяснять, что происходило в советские и раннероссийские времена,— это то же самое, что расследовать приватизацию,— раздраженно заметил он.— Сейчас уже не те времена. Деньги есть! Надо только правильно их использовать. Посмотрите, какой дом офицеров мы построили! И спасательное оборудование после "Курска" мы закупили самое современное. Сейчас оно не пригодилось, но если, не дай бог, где-нибудь в европейской части страны что-то случится, иностранная помощь нам уже не потребуется.
Последним поднял руку один из фотокорреспондентов, представитель фотоагентства EPA.
— Господин министр,— начал он,— нас, журналистов, никуда не пускают, кругом секретность. Скажите, мы можем рассчитывать, что ваши встречи с англичанами и с экипажем батискафа пройдут в открытом для прессы режиме?
Министр улыбнулся:— О какой секретности вы говорите? Вы находитесь в центре ядерного стратегического сдерживания России, от вас никто ничего не скрывает. Я обещаю, что все журналисты будут допущены на все мероприятия.
Пока господин Иванов общался с журналистами, в дом офицеров уже привезли английских спасателей, и теперь они ждали министра в фойе третьего этажа, где были накрыты столы. Журналисты потянулись к лестнице, ведущей наверх, но там уже стоял замкомандующего группировкой Евгений Петров, который никого не пропускал. Автор этих строк поднялся на третий этаж по другой лестнице. По вестибюлю бродили английские спасатели, самые смелые из которых время от времени таскали со столов бутерброды. Через несколько секунд появился господин Иванов в сопровождении нескольких военных, среди которых был и господин Петров. Заметив корреспондента Ъ, замкомандующего предпринял попытку его вывести. Корреспондент бросился к министру и напомнил ему о том, что он говорил на пресс-конференции. Господин Иванов снова улыбнулся:
— А что прикажете делать, если здесь журналистов больше, чем моряков? — С этими словами министр передал меня в руки господина Петрова, который вывел меня на улицу, где уже стояли остальные журналисты под милицейской охраной.
На встрече министра с англичанами, впрочем, никаких сенсационных заявлений сделано не было. Господин Иванов вручил руководителям операции именные часы, поблагодарил их за участие в спасении экипажа батискафа и уехал в военно-морской госпиталь Петропавловска встречаться с членами экипажа и их семьями. Как рассказал Ъ один из участников этой встречи, спасенные моряки вышли в холл госпиталя, куда должен был прийти министр и где их ждали родственники, с пятнадцатиминутным опозданием — к визиту министра им было приказано подшить подворотнички к госпитальным пижамам. Господин Иванов вручил каждому члену экипажа именные часы, потом сказал:
— Ребята, я решил, что вы достойны того, чтобы я представил вас к государственной награде.
Дальнейший разговор, по словам собеседника Ъ в штабе группировки, участвовавшего во встрече, проходил при живом участии командующего группировкой Виктора Гаврикова. Например, когда министр заговорил о том, что в ходе операции батискаф вначале был поднят на глубину 60 метров, потом — 30 метров, один из подводников его перебил:
— Это неправда. Нас не поднимали ни на 60, ни на 30. Мы сидели на 200 метрах до самого подъема.
Моряка перебил господин Гавриков:— Вы просто не заметили, что вас поднимали. Чтобы это заметить, нужна особая квалификация.
Другой моряк попытался рассказать министру, что, когда на месте аварии еще не работали англичане и спасательная операция проходила с участием только российских специалистов, экипаж просил спасателей попытаться потралить батискаф, чтобы приподнять его над гидроакустической установкой. Спасатели ответили, что им "нельзя этого делать", потому что "была команда из Москвы беречь антенну".
Моряка снова перебил командующий группировкой:— Ты что-то путаешь, этого не могло быть, у спасателей было указание спасать вас, не заботясь о сохранности имущества.
На вопросы министра о том, как себя чувствовали моряки, находясь под водой, все отвечали, что чувствовали себя хорошо, ни на минуту не переставая верить в то, что будут спасены. Однако, по словам того же собеседника Ъ в штабе группировки, на третьи сутки (в ночь на 7 августа) несколько моряков написали своим родным прощальные записки."Чувствую, что уже не вернусь. Надежды уже нет",— процитировал источник Ъ одну из записок. "Ребят можно понять,— добавил он.— В день они съедали по два сухарика, выпивали по глотку воды, спали, ложась друг на друга, потому что было холодно, вместо туалета была пластиковая полуторалитровая бутылка — в такой обстановке несложно пасть духом".
После встречи с моряками министр улетел в Москву. Между тем военная прокуратура Тихоокеанского флота начала прокурорскую проверку по факту аварии батискафа. Вчера днем спасательное судно "Георгий Козьмин" отправилось в море за главным объектом следствия — батискафом АС-28, который после подъема находился на борту судна "Алагез". На "Козьмине" с утра был убран трап (морякам было запрещено спускаться на берег во избежание утечек информации), мы перекрикивались с экипажем через борт ("За батискафом?!" — "Да!"), пока по громкой связи вахтенный штурман не сказал:
— Мы интервьев не даем.Судно вернулось через три часа уже с "Призом" в трюме. На борт снова допустили только операторов "Первого канала", "России" и НТВ, а членам экипажа было объявлено, что любой разговор с любым журналистом будет караться лишением очередной премии.
Жена командира АС-28 Елена Милашевская, накануне активно общавшаяся с прессой, вчера также перестала что-либо рассказывать журналистам.
— На меня уже все эти адмиралы с такой ненавистью смотрят,— объяснила она,— что я просто боюсь, что у мужа большие проблемы возникнут. Иванов уехал, а нам здесь жить.