"Помпейский дом" Михаила Белова в Филипповском переулке — лучшее воплощение московского, но не лужковского стиля, считает ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
По-моему, на сегодняшний день — это самый красивый дом в Москве. Потрясающе легкие коринфские колонны верхней лоджии, яркие терракотовые цвета, какие-то цветные ковры майолики, вывешенные на фасад,— и при этом все вместе не кричит, не выпирает, но выглядит найденным, уместным. Даже поражаешься, что такой активный, пестрый художественный материал можно организовать в гармонию.
Он рифмуется с церковью апостола Филиппа, стоящей прямо напротив него, настолько, что их фотография вместе производит впечатление специальной открытки из серии "топовых" видов Москвы — самое московское, что можно увидеть в этом городе. Он до того хорош, что его появление — это какая-то ошибка.
Темой постсоветской архитектуры было уйти от имперского облика Москвы. Куда-то в другое место, и можно даже сказать, в какое. В Москву негосударственного праздника, в Москву "февральской лазури" русского импрессионизма, в едва что не сказочную Москву, которая так ярко противостояла в начале прошлого века государственному Петербургу. И все время получалось что-то не то. Либо сероватая сдержанность средового подхода, либо лихая пошлость московского стиля. И тема оказалась настолько скомпрометированной, что уж и ждать от нее ничего, кроме очередной архитектурной пошлости, не приходилось.
Но Михаил Белов сделал открытие, он понял, как же это должно выглядеть. Он вспомнил про помпейский стиль. Это стиль, родившийся из росписей, которыми были украшены дома в античных Помпеях. Это такая архитектурная мечта. Мир чистой фантазии, где колонны вырисовываются из цветов, где во фронтонах могут расцветать сады, где дома держатся на изысканно закрученных стебельках, где арки перекидываются сквозь пространство легко и ярко, как радуги. Мир архитектурной сказки, которая рассказывает не про то, как должно быть, а как быть не может, но очень хочется. Потому что так красиво, так легко, так празднично!
Вот из этой архитектурной сказки Белов и создал свой фасад. С изразцами, с фантастическими капителями на тончайших колонках, с орнаментами, росписями и узорными решетками.
В русской архитектуре уже однажды случался такой эпизод. "Предивное узорочье" XVII века. Ровно поэтому дом Белова и срифмовался настолько точно с церковью апостола Филиппа. Они — про одно мироощущение, только очень по-разному выраженное. Когда вот эта тема — райской Москвы — отражается в каком-то зеркале. Понимаете, вообще-то пляшущий на празднике скоморох может показаться пошловатым явлением. Но вряд ли то же самое ощущение вы испытаете, глядя на пляшущего шута на краснофигурной греческой вазе. Так же и с Москвой — Москва как сказочный рай выглядит довольно сомнительно, когда в речке Неглинной пляшут медведи из басен дедушки Крылова. Но когда эта райская Москва обнаруживается в помпейской фреске, она приобретает некое благородство антика.
Есть два пути развития сегодняшней хорошей русской архитектуры. Один — основной — максимально вдумчиво вглядываться в западные постройки и пытаться понять, что же имело в виду западное начальство, когда вот это проектировало. А второй — маргинальный — пытаться найти художественное воплощение своей жизненной ситуации. В которой есть Москва со своими уникальными свойствами поэтики и возможностями творчества. "Помпейский дом" Михаила Белова — это, конечно, второй путь. И очень жалко, что он маргинальный. Будь он главным — нам и не надо было бы никого догонять. Наоборот, за нами было бы не угнаться.