 |
ФОТО: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ  Фестивали авторской песни (на фото — Грушинский) и сегодня продолжают лучшие традиции советской художественной самодеятельности |
История
Идеологи и теоретики авторской песни любят объяснять, что это явление ведет свой род от "Илиады" с "Одиссеей", саг, "Слова о полку Игореве", былин и всего того, что им хочется считать памятниками дописьменной песенной культуры. В тонкости вроде тех, в каком на самом деле веке пресловутое "Слово" было написано, здесь не вдаются — куда важнее увидеть за локальной традицией длинный исторический хвост. В предки годятся все, кто когда-либо пел песни: античные рапсоды и аэды, различные струнники вроде кобзарей, бандуристов, гусляров, отечественные сказители-былинники, западные придворные менестрели и бродячие ваганты, итальянские лаудисты, испанские романсеро, немецкие майстерзингеры и миннезингеры, французские трубадуры и труверы, шансонье и даже кавказские ашуги и кочевники-акыны. Общий вывод такой: авторскую не задушишь, не убьешь...
Я бы так далеко все-таки не залезала и даже первую половину ХХ века оставила бы в покое. Приписывать авторской песне кровную связь с изумительно кабаретным Александром Вертинским — слишком большое допущение. А французские шансонье, на которых столь часто ссылаются в исторических самоизысканиях адепты отечественных бардов, все-таки принадлежат к совсем иной ветви исполнения песен — ветви сценической, рассчитанной на значительную (даже если все происходит в кафе) дистанцию между певцом и зрителем.
Наши запели в 50-х, а распелись в 60-х. То есть пели и до этого — со сцены, в садах и парках, дома, солируя или хором, песни советских композиторов или песни "народные", но вот так — под гитару, самопальные мелодии с самопальными же стихами, главным достоинством которых были их культивируемые самим оттепельным временем искренность и свежесть,— запели под Хрущевым. Тогда же сложился круг канонических авторов "самодеятельной", как ее тогда называли в официальных документах, песни. Ориентированные более на слово, чем на музыку Булат Окуджава, Александр Галич, Юлий Ким, Юрий Визбор, представитель актерской школы Владимир Высоцкий, явные композиторы Александр Дольский и чуть позже Сергей Никитин, классические барды — Новелла Матвеева, Ада Якушева, Юрий Кукин, Борис Полоскин, Александр Городницкий, Евгений Клячкин, умерший буквально на днях Виктор Берковский. Были созданы первые клубы и фестивали (например, клуб "Восток" в Ленинграде в 1961 году, Грушинский фестиваль в 1968-м). Дальше — больше.
Туристский бум 1970-х только подогрел движение. В первой половине 80-х бобинные и новоиспеченные кассетные магнитофоны работали на воспроизведение и воспроизводство бесперебойно. Перестройка открыла бардам большие и очень большие сцены. 90-е были потише, но свою нишу в реальном и виртуальном мирах авторская песня не потеряла. Вопрос только — что это за ниша.
Этнография
 |
ФОТО: ВЛАДИМИР БОГДАНОВ Владимир Высоцкий (на фото), Булат Окуджава (внизу) и другие поэты, которых считают основателями своего жанра, всегда были к настоящей поэзии гораздо ближе, чем к костру ... |
Во-первых, в этой географии чрезвычайно мало географических названий, а те, которые есть, как правило, экзотичны или иностранны ("А я хочу в Бразилию, к далеким берегам"; "Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив, / Эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить! / Из Патагонии в Шанхай, из Барселоны в Парагвай, / Куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!.."). Лирические герои песен должны забраться как можно более далеко и глубоко, лучше всего — когда "на это место уж нету карты".
Во-вторых, горы в этой географии занимают куда более значительное место чем, например, море. Горы — символ иного мира ("Лучше гор могут быть только горы"; "Я сердце оставил в Фанских горах"; "Ну как же тебе рассказать, что такое гора? / Гора — это небо, покрытое камнем и снегом"). Допустимы также тайга, тундра, бурная река, в исключительных случаях — степь. Море с такой точки зрения — банальный мир курортов, блатных и эстрадных песен.
В-третьих, эта география чрезвычайно мускулинна. Один или с друзьями, испытанными и закаленными ("Восемнадцать разлук, / Восемнадцать кручин, / Восемнадцать надежд на рассвет голубой"), лирический герой едет, идет, ползет, взбирается черт знает куда, но всегда от нее. Потом он ей поет: мол, здесь очень хорошо (плохо, трудно; "Все перекаты да перекаты"; "То снег, то дожди, / Сырая палатка, и почты не жди"), и я даже помню, что "где-то бабы живут на свете...". Иногда зовет приехать — без особого напора, конечно. Место женщины — город.
Так формулируется основная ось напряжения в этой политической уже географии — город/несвобода против природы/воли. Бегство героя всегда от постылого быта (на советском эзоповом языке читай — официозного мира) к свободе ("Там не помогут важные бумаги").
Филология
 |
Не останавливаясь на хорошей поэзии, которой в избытке в этом жанре и которая все же удел литературоведов, стоит обратить внимание на заимствования или, наоборот, прототипы произведений близких, но все же иных жанров. Так, помимо классического запева "Милая моя, солнышко лесное" и гимнов горам у Юрия Визбора есть вещи, от которых прямая дорога к рокерским текстам: "Целый день она писала водоотталкивающей краской / Лозунг 'Спорт — это здоровье!', / Хотя она сама из спортивных занятий / Увлекалась лишь закручиванием бигудей. / А он целый день доставал запчасти / И даже водил кого-то в кафе 'Фиалка', / А к вечеру добыл два рыбных заказа, / Которые сменял на два билета на Таганку".
Отчаянные усилия теоретиков ранней авторской песни по отделению ее в народном сознании от песни блатной сперва вроде бы увенчались успехом. Люди в свитерах, ветровках и с интеллигентными лицами отбили свое место под солнцем. Галич и прежде всего Высоцкий с их сознательными отсылками к блатной стилистике, конечно, дело путали, но и тут актерство в какой-то момент доходило даже до самых глухих ко всем этим стилистическим нюансам слушателей. Тем более в нашей стране кто только не сидел. Куда более реальное сближение с блатным "шансоном" и попсой одновременно наблюдается именно теперь. Доказательство — в иногда полной неразличимости текстового ряда песен этих жанров на радио "Русский шансон". Даже лучшие авторы легко обходятся лексическим и метафорическим минимумом: ждет — не ждет, верная — продажная, мужики — братаны, клинки — кошельки.
Социология
 |
ФОТО: AFP/ROGER-VIOLLET ... И, как всякие артисты (на фото — Ив Монтан), предпочитали лесному пеньку сцену |
Кто поет эти песни сейчас? Те, кого не отпугнул пафос, те, кто склонен к кучкованию тогда, когда это перестало быть социальным жестом, те, кто готов видеть за этим видом творчества чуть ли не национальную идею (мол, загадочность русской души и русского сознания раскрываются в феномене великого и могучего русского слова, и свободное слово способно стать национальной идеей). Этих людей не так мало, как кажется. И инфраструктура движения вполне представительна: сайты, клубы, фестивали имеются в изобилии.
Но вот статус совершенно изменился. Роль застольной песни, объединяющей всех прежде всего тем, что все знают слова, взяло на себя караоке. Никакого политического и социального протеста у современной авторской песни нет и в помине. Она комфортно и конформно устроилась в нынешней жизни, принимая за должное концерты в гигантских столичных залах, выступления на "Русском шансоне" и даже, как оказывается, светлый фестивальный молебен на Соловках — месте, в истории страны и истории классической бардовской песни маркированном все-таки трагически. Похоже, что процесс превращения песен маргиналов-одиночек в очередной символ официальной ностальгической культуры близок к завершению. И то дело — объединяться же как-то надо. А тут все готовое: "Возьмемся за руки, друзья".
|
Александр Галич поэт (1918-1977)
Осенняя, простудная, Печальная пора, Гитара семиструнная, Ни пуха, ни пера! Ты с виду — тонкорунная, На слух — ворожея, Подруга семиструнная, Прелестница моя! Ах, как ты пела смолоду, Вся — музыка и стать, Что трудно было голову С тобой не потерять! Когда ж ты стала каяться В преклонные лета, И стать не та, красавица, И музыка не та! Все в говорок про странствия, Про ночи у костра, Была б, мол, только санкция, Романтики сестра. Романтика, романтика Небесных колеров! Нехитрая грамматика Небитых школяров. И вот, как дождь по луночке, Который год подряд Все на одной на струночке, А шесть других молчат. И лишь затем без просыпа Разыгрываешь страсть, Что, может, та, курносая, "Послушает и дасть"... Так и живешь, бездумная, В приятности примет, Гитара однострунная — Полезный инструмент! Плевать, что стала курвою, Что стать под стать блядям, Зато номенклатурная, Зато нужна людям! А что души касается, Про то забыть пора. Ну что ж, прощай, красавица! Ни пуха, ни пера! Сергей Никитин: я спокоен за авторскую песню — В советские годы авторскую песню определяли как "песни у костра под гитару", "протест против официоза", "песни, в которых каждый поет, о чем хочет". Как сейчас определить авторскую песню? — Это тот же протест. Только против опопсения всего и вся. Впрочем, все, что вы перечислили,— это штампы. Авторская песня — это "музыкальное интонирование русской поэзии", как сказал один умный человек. Есть такой жанр искусства. И обратного пути нет, так что я спокоен за авторскую песню. — Бардовской песней сейчас занимаются профессионалы. На ваш взгляд, массовость сменилась качеством? — Все совершенно наоборот! В 60-е появилась целая плеяда настоящих художников слова, исполняющих свои стихи под гитару: Окуджава, Галич, Высоцкий, Ким, Матвеева. А сейчас их надо еще поискать. Те, что всем известны, зачастую с настоящей поэзией и авторской песней не имеют ничего общего. А то, что стало меньше поклонников... Знаете, у высокого искусства всегда узкий круг потребителей. Возьмите поэзию, возьмите театр — и задайтесь теми же вопросами. — Но сейчас даже фраза "Увижу ли Бразилию..." звучит иначе. Как изменилось бардовское движение за десятилетия? — Все изменения чисто внешние. Лирика, она вечна. Я особенно ценю, когда в авторской песне звучит поэзия с большой буквы. Когда официальные лица разговаривают на блатном жаргоне, должны быть люди, которые будут нести людям высокое слово. Олег Митяев: снегопады, листопады, закаты всегда будут восхищать — Вы можете дать определение, что такое авторская песня сегодня? — Я не сторонник обобщений. И раньше, в застойный период, авторская песня была и лирической, и протестующей, и туристической, и хармсовской, и философской. Конечно, сейчас авторская песня изменилась. Было бы странно, если бы все изменилось, а авторская песня — нет. Сейчас мы сопротивляемся тому, к чему не привыкли: золотому тельцу. Люди, у которых есть деньги, думают, что им позволено все, но вечное не разменивается. Отчасти темы изменились, но снегопады, листопады, закаты — они ведь всегда будут восхищать. — Сейчас авторская песня не так популярна, как раньше? — Да, сейчас это не так модно. Так и должно быть, я думаю. Это естественно. Чтобы понять эти песни, необходимо образование. Хотя сейчас Грушинский фестиваль собирает в десять раз больше народу, чем в советское время, понимаете, в десять раз! Это традиция, а традиция всегда ценна. В наш век пиара люди думают, что раз авторскую песню не показывают по телевизору, то ее нет. Но есть же Ирина Богушевская, Трофим, есть театр Камбуровой... Авторская песня — это определенный уровень текстов, до которого нужно расти. Чтобы это постичь, нужен высокий интеллектуальный уровень, а он у нас низок. — У авторской песни, на ваш взгляд, есть будущее? — Конечно. Авторская песня может образовывать и воспитывать, она даже может стать национальной идеей, подтянуть молодежь. Сергей Бабкин: барды ближе к поэтам — В песнях с ваших сольных альбомов "Ура!" и "Бис!" много общего с бардовскими песнями. Вы считаете себя бардом? — Видимо, есть разные стили авторской песни. Человек сочинил музыку на свои стихи — это я и называю авторской песней. Мне кажется, назвать бардовскими мои песни нельзя, скорее то, что я делаю, можно назвать актерской песней. — Кто-нибудь из бардов повлиял на вас? — У нас в Харькове есть какие-то барды, я слышал о них, но я плохо себе представляю, кто это такие. На меня очень повлиял Владимир Высоцкий. После того как я услышал его песни, я стал писать совсем по-другому. Наверное, даже во мне все перевернулось после его песен. Барды, на мой взгляд, ближе к поэтам: упрощенная форма игры на гитаре, акцент на текст. Мне представляется, что бард — это человек у костра, в походе, ученый, может быть, который любит еще и стихи сочинять. — Вы могли бы стать "новым бардом"? -- Думаю, нет. |
