Обозреватель “Ъ FM” Петр Воронков рассказывает, почему Максим Горький не хотел жить в доме на Малой Никитской, а также о том, как проходили визиты Иосифа Сталина к писателю.
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ
Сегодня особняк Рябушинского на Малой Никитской. Уникальный дом, созданный архитектором Федором Шехтелем. Скорее не здание даже в привычном понимании, а произведение искусства. Когда Рябушинский принимал работу, он внимательно и долго разглядывал каждую деталь, потом будто зачарованный произнес: «А любопытно-таки получилось… Полагаю, в Европе ничего подобного и не видывали…»
Хотя европейское влияние, несмотря на исключительную самобытность дома, все же читается. Некоторые фрагменты неуловимо напоминают творения Антонио Гауди. Видимо, неслучайно Шехтель и великий испанец были знакомы. Рябушинский недолго наслаждался новым домом. Революция, эмиграция — сначала Париж, потом Италия. Но удивительная штука жизнь. Когда Иосиф Сталин заставил Максима Горького вернуться из его любимой Италии, певца перемен поселили именно в особняке Рябушинского.
И теперь это его музей. «Белеют тонких ребер звенья сквозь прорванную чешую. Змея, ты мне напоминаешь любовь издохшую мою…». Несмотря на то, что ребер у змеи нет, это Горький, писатель и поэт, в жизни которого было много достижений и казусов, хорошего и плохого, загадочного и страшного. Горькому дом не понравился. «Величаво, грандиозно — улыбнуться не на что,— говорил он. — Лучше бы нам дали хорошую квартиру». На самом деле «буревестнику революции» было страшно. «Здесь за каждой дверью есть ухо»,— шептал он Елене Булгаковой.
Сталин прослышал о недовольстве Горького и написал ему: «Все писатели очень капризные, а Вы, Алексей Максимович, больше всех. Вам доверяют, Вам хотят угодить, а Вы противитесь и ставите всех в неловкое положение». Поначалу, до 1934 года, вождь даже приезжал к нему, и тогда вокруг дома выставлялась охрана, из Кремля привозили обслугу, блюда к столу поднимались на специальном лифте. Потом Горький попал в немилость и немного позже умер. Правда, не здесь, а в Горках, но каким-то странным и загадочным образом.