концерт рок
Известный антиамериканист и нарушитель всех табу Мэрилин Мэнсон на концерте в СК "Олимпийский" повернулся к московской публике своей лирической стороной. Рассматривал БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ.
Мэрилин Мэнсон по-прежнему в авторитете у поклонников nu-metal и разного рода готики, но "новой большой вещью", прорывом в поп-индустрии его творения были давно. С тех пор как четыре года назад он впервые спел в России, "антихриста-суперзвезду" оттеснили новые образы и новые песни. Однако вот вам и новое европейское турне под названием "Against All Gods" ("Против всех богов"). Представители агентства, устраивавшего шоу в Москве, с гордостью заявляли прессе, что нигде в мире билеты по таким высоким ценам, как в России, на концерты музыканта не продают — вот как у нас любят его музыку.
При всем этом псевдоажиотаже особого наплыва народных масс на подходах к спорткомплексу "Олимпийский" не наблюдалось, и зал в итоге едва ли заполнился на две трети. На концерте собрались, кажется, все готы Москвы, собственно, аудитория в тот вечер практически из них и состояла. К дверям спортсооружения через милицейские кордоны двигались шикарные персонажи с контактными линзами-"бельмами", при полном кладбищенском макияже и пирсинге, в обуви на высочайших платформах. Экипировка "неформалов" говорила о том, что представители российской готической субкультуры с самодельных нарядов и отечественной туши перешли на дизайнерскую одежду. На пути от метро на самом видном месте можно было наблюдать колоритнейшую "невесту" с букетом увядших нарциссов и рюмкой зеленой жидкости, видимо, символизировавшей абсент. При этом все эти люди вели себя на редкость дисциплинированно, и стражам порядка приходилось реализовывать свое призвание, принюхиваясь к выуженным из дамских сумочек таблеткам от кашля. Короче, в отличие от концерта Мэрилина Мэнсона 2001 года, никакого предчувствия скандала не было, разве что в окне у одного из подъездов "Олимпийского" кто-то неведомый вывесил плакат с текстом на английском языке, адресованным Брайану (настоящее имя Мэрилина Мэнсона — Брайан Уорнер). Суть воззвания сводилась к тому, что единственный, кто спасет заблудшего артиста,— это православная церковь. Судя по шоу, господин Мэнсон входил в зал через другой подъезд.
Очень красивая и тревожная инструментальная прелюдия сменилась необычайной силы звуковым потоком, который заставил вибрировать стены и трибуны. Мэрилин Мэнсон появился из глубин в темных одеждах, которые, вероятнее всего, можно все-таки назвать вечерним женским платьем с боа, в его руке раскачивалось что-то вроде канделябра со свечами или очень большого кадила. Готы, стремительно заполнившие стоячий партер, должны были быть довольны: несмотря на опереточный стиль последних фотосессий, концерты свои господин Мэнсон решает в еще более инфернальном ключе, чем раньше.
Последовали полтора часа уже знакомых или легко предсказуемых трюков: походка педика и походка сраженного радикулитом дедушки, перемещение на ходулях, пальпация паха, клавиши, подвешенные к виселице, взмахи микрофонной стойкой на манер клюшки для гольфа и прожженный американский флаг в качестве задника. Были и традиционные для зарубежных артистов реверансы в адрес принимающей стороны. Песня "Mobscene" исполнялась в советском военном мундире, который, по словам артиста, он купил, когда приезжал в Москву впервые; когда звучал номер "Dope Show", на большом экране буквы "drugs" чередовались со словом "наркота", написанным по-русски с заботливо проставленным ударением на последний слог; а "Fight Song" Мэрилин Мэнсон по-простому посвятил России, предпослав названию державы многоэтажную конструкцию из лексем "motherfucking" и "goddamned". Неизвестно, была ли это простая ругань или, посвящая России текст со сталинской строчкой "Смерть одного — трагедия, смерть миллиона — статистика", он имел в виду что-то конкретное.
Кавер-версии в концертах Мэрилина Мэнсона и в его творчестве вообще — отдельная статья. Он, безусловно, очень талантливый артист, ибо только большому таланту под силу открывать новые эмоциональные глубины во всем хорошо известных хитах. В Москве прозвучали "Tainted Love" из репертуара Soft Sell, "Personal Jesus" и "Sweet Dreams" из Eurythmics. Все три хита фактически уже срослись с миром Мэрилина Мэнсона; кажется, запуская в оборот новый поп-шлягер, он каждый раз думает прежде всего о том, что любая хорошая песня должна быть немного о жестокости, немного о смерти.
Наконец ухо привыкло к апокалиптическому звуку, а глаз стал подмечать, с каким наслаждением живет Мэрилин Мэнсон на своей маленькой, но очень насыщенной гэджетами сцене. Игры с полосатыми контрабасами и пискливыми саксофонами вызывали кабаретно-цирковые ассоциации. И на песне "Nobodies" персонаж вдруг приобрел вполне лирические черты. Мэрилин Мэнсон стоял в несуразной обширной шляпе, закутавшись в свое одеяние, вроде как на холоде, вокруг кружились бутафорские снежинки, и мероприятие вдруг отчетливо напомнило "Snow Show" Славы Полунина. Потом были еще несколько фарсовых трюков, Чарльз Мэнсон, Че Гевара и Джордж Буш-младший в качестве иллюстраций к "The Beautiful People" и номер в образе нацистского Петрушки на высоченной трибуне. Но одинокая фигура среди метели лучше всего отпечаталась в памяти. В конце концов, именно клоун Мэнсон — тот музыкант, который лучше всех умеет передавать человеческую боль средствами современной поп-музыки.