фестиваль балет
В Копенгагене с королевской пышностью и бешеным успехом проходит III фестиваль Августа Бурнонвиля — хореографа, который сделал Данию одной из балетных столиц мира. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА с удовольствием впала в детство.
"Датский балет" — это примерно то же, что "бразильский футбол": мировое признание, национальная страсть и национальная гордость. Маленькое королевство стало великой балетной державой 170 лет назад благодаря одному-единственному человеку — хореографу Августу Бурнонвилю. Полуфранцуз-полушвед, он почти полвека возглавлял датский Королевский балет и за это время натворил столько судьбоносного, что потомки до сих пор раскапывают его балетные сокровища. Впрочем, копить и сортировать их начали еще при жизни мэтра: помимо многочисленных спектаклей, хореограф создал уникальную балетную школу. Датчане считают ее непревзойденной и поныне: урокам Бурнонвиля, педантично записанным верными учениками, балетных детей учат как катехизису.
Имя балетного мессии в Дании трепать всуе не любят — фестивали в его честь проводятся по особо важным поводам. Первым в 1979 году отметили столетие со дня его смерти. Второй прошел в 1992-м: праздновали 150-летие национальной святыни — балета "Неаполь". Нынешний, в честь двухсотого дня рождения хореографа, возведен в ранг государственного события. Королевский театр увит гирляндами белых роз — ими убраны фойе, оплетены ложи, выстлана даже авансцена. Увенчанный лавровым венком бюст длинноносого человека каждый вечер наблюдает за переполненным залом из ниши возле оркестровой ямы, а в ложе напротив мраморного Бурнонвиля неизменно появляется главная балетоманка страны — королева Маргрете.
На фестивале показывают девять полнометражных балетов, сохранившихся точь-в-точь такими, какими они появились на свет больше полутора веков назад: спектакли-долгожители бережно передавались из поколения в поколение. В этом-то и уникальность Дании — только здесь можно увидеть живой спектакль позапрошлого столетия со всей его наивной архаикой, изощренным искусством пантомимы и очарованием старинных па. С русским классическим балетом, похожим на своего предка XIX века примерно так же, как Ford зари автомобилестроения на современный Focus, датский балет имеет не много общего. Представьте спектакль из четырех актов, в котором на пуантах танцует только прима-балерина, да и то без всяких трюков типа фуэте — его в те времена еще не изобрели. Вообразите к тому же, что две трети этого балета артисты вообще не танцуют, а пантомимно разыгрывают запутанный сюжет, причем вы следите за ним с неослабным вниманием, а временами хохочете в голос — и вы получите знаменитую "Ярмарку в Брюгге, или Три подарка" образца 1851 года. И не ждите описания изощренных антраша или особенностей мелкой техники. Даже качество танца премьеров не так уж и важно — дело не в частностях, а в самом типе бурнонвилевского спектакля.
Дар датского хореографа состоял не только в сочинении танцев — это был гениальный режиссер. "Ярмарку в Брюгге" — невероятную историю, в которой бытовая комедия с любовями-ревностями трех пар переплетена со сказочным сюжетом о волшебном перстне, шпаге и виоле да гамба, с помощью которых любовники спасаются от костра инквизиции и добираются до хеппи-энда,— балетмейстер Бурнонвиль превратил в стройный, стремительный спектакль. Композиция его прозрачна и совершенна: просчитанный баланс кордебалетных и сольных сцен, виртуозная работа с многолюдной массовкой, выразительные мизансцены, выверенные дозы изысканного танца и простонародной пантомимы.
Ибо придворный хореограф Бурнонвиль был демократичен — главным его господином оставался зритель, вкусы которого он разделял вполне. Поэтому в датских спектаклях если уж обнимаются — то взахлест, если целуются — то с чмоканьем, дерутся — так с мордобоем (благо среди персонажей Бурнонвиля почти не попадается коронованных особ).
Актерская игра в бурнонвилевских балетах — кузина старейшей датской пантомимы, их родственным связям на фестивале посвятили особый спектакль. Артисты Пантомимного театра, ведущего свою родословную с конца XVIII века (как раз тогда объединились в одну труппу конкурирующие семьи — итальянцы, промышляющие комедией дель арте, и англичане-акробаты), в очередь с танцовщиками Королевского балета разыграли популярные сцены своего репертуара. Выявилось поразительное сходство: в пантомимах, сопровождаемых незатейливой музыкой, Арлекин и Коломбина в балетных туфлях нет-нет да и отколют пируэтик или арабеск. А в балет перекочевали жесты "видел своими глазами" (указательные пальцы разводятся от глазных яблок к зрителю), "фантазия" (рука ото лба волнами возводится к потолку), "клевета" (пальцы червяками шевелятся у рта), "красавица" (кистью обводится овал лица, потом поцелуй щепотки пальцев) и еще добрые две дюжины условных знаков. А пластический эквивалент слова "спрятаться" уцелел даже в русской классике — этой позой Одетта в "Лебедином" начинает свое адажио.
Спецспектакль по исследованию родства пантомимы и балета ничем не напоминал научный семинар: на каком-нибудь — "Механическом Арлекине", появившемся на свет в 1800 году, или на сцене сватовства из бурнонвилевской "Консерватории" (1849 года рождения) публика во главе с доброй сотней почтенных балетоведов смеялась с детской безмятежностью — оказывается, с позапрошлого столетия не переменились не только спектакли, но и их зрители. Великий умелец доставлять праздник своим современникам, Август Бурнонвиль способен делать это до сих пор — благо главная заповедь его школы гласит: "Танцуйте с радостью". Эта официальная доктрина датского балета уже второе столетие приносит отменные плоды.