Сегодня в галерее Гельмана (ул. Б. Якиманка, д. 6) открывается выставка поэта и художника Александра Бренера под шокирующим названием "Мое влагалище". На вернисаже будет продаваться специально изданная к выставке книга, включающая фотографии автора на фоне исторических мест центра Москвы и 94 образца его любовной лирики, написанной в основном при помощи ненормативной русской лексики. Эти же тексты будут звучать на выставке в магнитофонной записи рядом с картонной фигурой самого Бренера, установленной на красном ступенчатом пьедестале. Как ни странно, все это может оказаться симптоматично для наступающего сезона.
Московская художественная общественность вот уже несколько лет как глаза проглядела в ожидании нового авангардиста, enfant terrible или bad boy, способного потрясти ее и пробудить от зачарованного сна. Года два назад надежды возлагались на группу "ЭТИ", которая уже после заката диссидентского искусства вернулась к романтике уголовно наказуемого творчества: "ЭТИ" однажды улеглись прямо на Красной площади в форме трех букв Главного Русского Слова, конкурирующего по популярности с пятью золотыми буквами на мавзолее, — за что успели подвергнуться взысканию. В теперешней демократической действительности трудно найти место авангардистскому подвигу, святынь для попрания почти не осталось, и поэтому Александр Бренер проявил себя настоящим мужчиной, когда сменил консервативный и художественно провинциальный Израиль (где прожил с 1988 по 1992 год, функционируя в качестве художественного критика) на циничную и искушенную Москву.
Поразительно, что в качестве заветного средства создать нечто социально неприемлемое художники все еще выбирают то, чем уж нашего-то человека не удивишь: отечественную матерную традицию. Ненормативную лексику уже использовал в искусстве Илья Кабаков — во многих его инсталляциях материальный мусор сопровождался записками с мусором словесным — но цель его была далека от эпатажной. Концептуалистам, которые успешно играли на разнице смысла и слова, мат был важен именно как мусор, классический симулякр, не имеющий никакого реального содержания. "Загадочное русское тело", фигурирующее в известном матерном анекдоте 70-х, порождается буквальным прочтением бранной лексики, и это "тело" на самом деле не что иное как текст: по обе стороны баррикад, в официальном и подпольном лагере цвела великая культура Текста.
Бренер пытается выступить автором иной эпохи, уповающей не на Текст, но на Тело. Шокирующего эффекта он хочет достичь за счет сугубо буквального употребления матерных слов. Его стихи солидно описательны и не подернуты флером недосказанности. Одно из них, например, выглядит как аккуратный перевод пушкинского "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем" на менее поэтический, но, возможно, более внятный физиологический язык.
Тексты Бренера не принадлежат словесности, в отличие от порой столь же нецензурных сочинений Владимира Сорокина, всецело остающегося в области эстетики. Бренер претендует на жест жизненный, на полное самоотождествление с героем и намеревается идти до конца, вместо абстрактного трансцендентального субъекта предлагая зрителю реального телесного себя со всеми возможными физическими отправлениями. Задумано как жест эксгибициониста, хотя на фотографиях в книге художник не только одет, но в большинстве случаев прикрывает свое тело белым листом бумаги. Неприличные стихи, кстати, на улицах Москвы не выставлялись и напечатаны были уже в книге. Так что скорее всего новая подлинность, непосредственность, искренность и ответственность за свой язык (вплоть до уголовной), которые составляют программу этого искусства, есть не что иное как еще более изощренная форма всех утомившей симуляции.
Автор рассчитывает, что его выставка произведет впечатление "омерзительного и комического", но такую реакцию может позволить себе, конечно, лишь очень наивная публика. Бренер наносит очередную "пощечину общественному вкусу", а общественный вкус только этого и жаждет, умело подставляя все новые и новые щеки. Профессионалы не подадут виду, что hard porno не оставляет их равнодушными. Их реакция будет определяться скорее словом "ага". Вот оно что. Вот нынче как. Ну-ну.
ЕКАТЕРИНА ДЕГОТЬ