гастроли танец
В Театре оперетты американская труппа Momix показала танцевально-акробатическое шоу "Опус кактус", навеянное образами пустынного юго-запада США. ТАТЬЯНУ Ъ-КУЗНЕЦОВУ зрелище не укололо.
У застарелых любителей современного танца имя Momix вызвало ностальгические воспоминания: хореограф и глава труппы Моисей Пендлтон одним из первых приехал в новорожденную Россию как танцовщик и соруководитель группы "Пилоболус". Эта компания, созданная веселыми университетскими аспирантами, завоевала в Москве тучу поклонников. Легкий, ироничный стиль их танца балансировал на грани акробатики; потрясающие визуальные эффекты создавала причудливая фантазия авторов, а не технологические ухищрения; а с темами своих опусов университетские эрудиты не знали проблем — могли отанцевать хоть прозу Вирджинии Вулф, хоть математическое уравнение. Позже пути старых друзей разошлись, Моисей Пендлтон создал собственную компанию Momix (игра слов означала "смесь из Моисея") и опять привез ее в Москву. Восторгов было уже поменьше, равно как и блеска фантазии: хореограф впал в серьезность и в духе своих прежних полуакробатических штудий принялся толковать о человеке и мироздании, что выглядело, мягко говоря, наивно.
На сей раз руководитель Momix не полез в философию: "Опус кактус" — это пластический образ юго-запада Америки (в частности, острова Соноран), этакая географически-зоологическая зарисовка ландшафтов пустыни и ее обитателей. Идея вполне в духе старого доброго "Пилоболуса", но ее воплощение оказалось куда более примитивным. Двухчастное шоу неторопливо перекатывало номер за номером — немудрящие и затянутые. Атмосфера концерта в провинциальном ДК сгущалась благодаря растопыренным "карманам" кулис: скучающие зрители могли созерцать женщин, изображающих на сцене экзотические цветы, или же любоваться мужчинами, меняющими трусы за пределами площадки.
Впрочем, любоваться было не на что: профессиональными танцовщиками эту группу акробатов-любителей назвать сложно. Малопластичные разнокалиберные дамы были совершенно беспомощны, когда на них сваливалось какое-либо танцевальное па — вращение или, чем черт не шутит, арабеск. Спортивных мужчин танцем не утруждали, но и атлетичных подвигов от них не требовали. Хореограф толком не использовал даже сильнодействующие средства. Танцовщик с щиколотками, горящими настоящим огнем, то бежал, то лежа махал ногами — слишком долго, чтобы сохранить интерес публики к трюку. Явление "ящериц" (танцовщиц на скейтах) обрадовало было в момент их выкатывания на сцену, но дальнейшие манипуляции лежащих на животах женщин сильно ослабили эффект. Обнадежило было явление "кактусов" — черные корявые силуэты на красном фоне "заката" выглядели поэтично. До тех пор, пока не начали шевелиться: оказалось, что это всего лишь женщины, сидящие на плечах мужчин и волнообразно помахивающие руками.
Самым цельным номером оказался красный "скорпион" — членистое тело из пяти накрепко спаянных человеческих фигур выделывало на полу занятные коленца. Тенью былых удач "Пилоболуса" проскочили человеко-ноги: сложенные пополам силуэты танцовщиков выглядели исполинскими насекомыми, гонимыми ветром. Самым эффектным стал дуэт на сложнопереплетенной металлической конструкции — эта перекатывающаяся загогулина позволила сконструировать танец в трех измерениях. В нехитром финале, поставленном на индейскую этномузыку, три девушки, подвешенные за живот к качелям-лонжам, романтично раскачивались над сценой, залетая в первые ряды зрительного зала. А на заднике исполинское чучело с длинной шеей мотало голым черепом, напоминая о круговороте жизни и смерти. Таким карнавальным чучелом явилась москвичам и сама некогда замечательная труппа, явно пережившая свою славу.