Событие недели — "Заводной апельсин" (A Clockwork Orange, 1971) Стэнли Кубрика, фильм, в котором сыграл свою главную роль Малькольм Макдауэлл и который считается эталонной футурологической притчей на тему насилия (22 мая, НТВ, 1.40 *****). До недавних пор он был запрещен в Великобритании, а после его премьеры распространялись дикие слухи о том, что одетые а-ля главный герой Алекс молодчики, в белых комбинезонах, котелках и с подведенными глазами, врывались в кинотеатры, где избивали и насиловали зрителей. Все это, конечно, чушь: насилие у Кубрика хореографично, отстранено классической музыкой, обозначено, но не имитировано. Все подвиги уличной банды молокососа Алекса напоминают танец: Кубрик снял фильм редкой красоты, немыслимой изобретательности и непредсказуемости. Бандиты в камуфляже терзают обнаженную девицу под музыку Перголезе. Алекс впечатывает ботинки в живот попавшегося ему в руки писателя, имитируя па Джин Келли из "Поющего под дождем", а процедуру раздевания его жены перед изнасилованием превращает почти что в перформанс. Жестокость таится не в изображении, а в трезвом, безжалостном взгляде на мир режиссера, всю жизнь исследовавшего в своих фильмах границы человеческого, дававшего своим героям шанс выйти за его пределы и почти всегда испытывавшего разочарования от невозможности такого выхода. Неутешительный вывод делает он и в "Заводном апельсине": человек — такая скотина, что без насилия прожить не может. И, возможно, самоценный, бессмысленный террор банды Алекса человечнее и понятнее, чем насилие государственное или частное, но прикрывающееся библейским принципом "око за око". Попав в тюрьму, Алекс проходит процедуру промывки мозгов: теперь и секс, и насилие вызывают у него неудержимые рвотные позывы. А его родители, подельники, переквалифицировавшиеся в полицейских, и такие беззащитные бывшие жертвы соперничают в садизме, теперь уже по отношению к нему. Алекса жалко: настолько Малькольм Макдауэлл невинен в своей жестокости. Он — своего рода вольтеровский Кандид, только с ножичком в кармане и изрядной долей наркоты, которую он принимает с молоком, в крови. Еще один шедевр классического кинематографа — "Рио-Гранде" (Rio Grande, 1950) величайшего мастера вестернов Джона Форда (26 мая, "Первый канал", 2.40 *****). Главного героя, полковника, коменданта пограничного форта, играет, естественно, Джон Уэйн. И, как часто бывало с героями Уэйна, его прямодушный солдат не так прост, как кажется, тяжело ранен воспоминаниями о недавно закончившейся гражданской войне. Жена покинула его, когда он был вынужден сжечь ее фамильный дом и плантацию. Теперь она приезжает в форт, чтобы убедить бывшего мужа отпустить восвояси сына, только-только начинающего военную службу под началом отца. Палочкой-выручалочкой, которая позволяет разрешить семейные проблемы вроде бы ко всеобщему удовольствию, естественно, становятся кровожадные апачи, вовремя напавшие на конвой с гражданскими лицами, покидающий форт, и взявшие в плен офицерских детей. После череды подвигов детей удается спасти, семья примиряется, но горький осадок, как всегда в фильмах Джона Форда, остается. Сидни Люмет, принадлежащий к первому поколению режиссеров, сформировавшихся на телевидении, тоже горький режиссер. Он одержим идеей справедливости, вернее, относительности справедливости и ограниченности всех механизмов, придуманных человеком для ее соблюдения. "Дело самоубийцы" (The Deadly Affair, 1966) — экранизация романа Джона Ле Карре, шпиона, выражающего в своих книгах скорбное отвращение к шпионскому ремеслу (22 мая, "Культура", 19.25 ***). В извращенном мире "государственных интересов" верить нельзя никому, даже лучшим друзьям, даже выжившим узникам нацистских концлагерей. Функционеру разведки приходится писать на самого себя анонимку, а затем кончать жизнь самоубийством: иначе ему никак не привлечь внимания коллег к жене, советской шпионке. А другому офицеру приходится убивать старого приятеля, который оказался мало того что любовником его жены, так еще и хладнокровным убийцей. "Реконструкция" (Reconstruction, 2003) молодого датчанина Кристоффера Боэ завоевала каннскую "Золотую камеру", приз за лучший дебют (22 мая, "Культура", 23.05 **). Очень красивое, очень невнятное, подражающее всем образцам "кинематографа отчуждения" от Антониони до Вонга Кар-Вая кино. Вольная фантазия на тему любви с первого взгляда, зависимости человека от произвола случая: герои долго бродят по залитым искусственным светом пустынным ночным городам и время от времени говорят благоглупости. Например: "если вы мой сон, то я — ваш сон" или "никогда нельзя доверять человеку с фотоаппаратом". Но при всей этой банальности фильм затягивает, завораживает, временами действительно начинает напоминать сон о любви. Сильнейший эпизод: герой-фотограф обнаруживает, что его квартира просто-напросто исчезла и никто — ни друзья, ни соседи, ни родители — не узнает его. Если бы Боэ так не увлекался выстроенностью кадра, "Реконструкция" от этого только бы выиграла. "Культура" продолжает отмечать 60-летие Победы, демонстрируя европейские раритеты. "Через Париж" (La Traversee de Paris, 1956) Клода Отан-Лара — конформистская, но симпатичная комедия о мелком гешефте обитателей оккупированного немцами Парижа (20 мая, "Культура", 11.00 и 1.25 ***). Бурвиль играет шофера такси, промышляющего спекуляцией свиным мясом. Жан Габен — его случайного подельника, живописца, идущего на риск ради спортивного интереса. Классовое неравенство проявляется в любых обстоятельствах. Когда героев забирает немецкий патруль, офицер, ценитель прекрасного, узнает художника в лицо и отпускает его. А работяге-таксисту прямая дорога лежит в концлагерь.