|
Бензиновые резиновые |
Доходность и пошлины
Цены на бензин стали расти с конца марта. В декабре--январе они падали, в феврале--марте стабилизировались, а в последней декаде марта выросли в среднем по России на 0,3%, а за апрель — на целых 3%. Почему? Какие еще факторы помимо мировых цен на нефть определяют уровень внутренних цен на нефтепродукты?
Федеральная антимонопольная служба (ФАС) видит причину роста цен в сговоре нефтяников и отсутствии нефтяной биржи, позволяющей объективно определять рыночный уровень цен на нефтепродукты. Сами нефтяники сговор решительно отвергают, а рост цен на бензин объясняют налогами. Большинство министерств готовы поддержать нефтяников и отвязать налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) при добыче нефти от мировой цены на нефть. Этот налог при нынешних ценах на нефть $40-50 за баррель нефти марки Urals занимает в себестоимости нефтяного сырья более двух третей. ФАС предлагает дифференцировать НДПИ по месторождениям, чтобы уменьшить налоговую нагрузку. Минфин и Минэкономразвития основной упор делают на увеличение ставок экспортных пошлин на нефтепродукты. С 25 апреля ставка пошлины на светлые нефтепродукты, включая бензин, повышена с $68,2 до $81,4, на мазут — с $36,7 до $43,8 за тонну.
Однако наиболее эффективно на динамику внутренних цен на бензин влияют экспортные пошлины на сырую нефть. С 1 июня ставка нефтяной пошлины повышается с $102,6 до $136,2 за тонну, что может остановить рост цен на бензин. В России в прошлом году было добыто около 460 млн тонн нефти. Чтобы обеспечить внутренние потребности в бензине, на российских НПЗ переработано 195 млн тонн нефти. Оставшиеся 265 млн тонн нефти и примерно по 30 млн тонн излишков дизельного топлива и мазута были вывезены. Ясно, что в таких условиях стоимость бензина на внутреннем рынке будет определяться тем, в какую сторону склонятся предпочтения продавцов нефтяного сырья — в сторону внутреннего рынка или в сторону экспорта. То есть эта цена будет зависеть от ответа на вопрос, что выгоднее в данный момент — поставка сырой нефти на экспорт или ее переработка на российских НПЗ с последующей реализацией нефтепродуктов на внутреннем рынке и их излишков на внешнем. Становится понятно, почему все попытки снизить стоимость бензина, повышая ставки экспортных пошлин на нефтепродукты, всегда давали обратный эффект. Потому что при этом снижается общая эффективность поставок нефти на внутренний рынок.
Повышение ставки экспортной пошлины на сырую нефть с $87,9 до $100,7 за тонну с 1 декабря привело к тому, что в двухмесячный период действия новой ставки цены на бензин пошли вниз темпом 1,6-1,7% в месяц. Но как только с 1 февраля 2005 года ставки пошлины были снижены с $100,7 до $83 за тонну, розничные цены на бензин сначала стабилизировались, а в последнюю декаду марта стали расти.
Следуя этой логике, можно было ожидать снижения цен на бензин в апреле, поскольку с 1 апреля ставка нефтяной пошлины была повышена с $83 до $102,6 за тонну. Однако этого не произошло. Розничные цены на бензин в апреле выросли на 3%. Причина становится понятна, как только сравним чистую прибыль от отдельных операций — от поставок нефти на экспорт и от ее переработки и продажи нефтепродуктов внутри страны.
Возьмем два месяца, когда ставки нефтяных пошлин были примерно одинаковы: январь (ставка $100,7 за тонну) и апрель (ставка $102,6 за тонну). Так получилось, что в январе средняя цена на нефть Urals была $40 за баррель. Ставка пошлины соответствовала этой цене. В январе чистая прибыль от экспорта тонны нефти трубопроводным транспортом составляла в среднем $57, в то время как поставка тонны нефти на внутренний рынок давала чистую прибыль в размере $67. Эти $10 разницы между доходностями внутреннего рынка и наиболее прибыльного внешнего рынка объясняют, почему в январе поставщик сырой нефти сделал выбор в пользу внутреннего рынка и почему цены на бензин в тот период снижались. В начале апреля цена на нефть Urals поднялась до $49 за баррель, в то время как базой для ставки пошлины была цена на нефть $40 за баррель. В результате чистая прибыль от экспорта тонны нефти трубопроводным транспортом возросла до $94, тогда как чистая прибыль от поставок тонны нефти на внутренний рынок сократилась до $56. Ясно, что в таких условиях поставщик сырой нефти предпочтет внешние рынки — и рост цен на бензин продолжится. Чтобы рост цен на бензин остановился и доходность внутреннего российского рынка стала выше, чем внешнего, цена на нефть Urals в мае, когда действует ставка нефтяной пошлины $102,6 за тонну, должна опуститься ниже $43 за баррель. В конце апреля — начале мая цена Urals снизилась примерно до этого уровня, и рост внутренних цен на бензин замедлился. Повышение ставки экспортной пошлины на нефть с $102,6 до $136,2 за тонну с 1 июня 2005 года приведет к тому, что темпы роста бензиновых цен вырастут только при повышении цены Urals свыше $47 за тонну.
Из этого следует несколько выводов. Главный: государство в состоянии справиться с ростом цен на нефтепродукты, не прибегая к административным мерам, уже опробованным на Украине, то есть к запрету на экспорт сырой нефти с терминалов НПЗ и установлению предельного уровня цен на нефтепродукты. Можно обойтись и без этого. Ключ — регулирование экспортных пошлин не на нефтепродукты, а на сырую нефть.
Кроме того, в руках правительства остается такой инструмент регулирования доходностей различных рынков нефти и, следовательно, цен на нефтепродукты, как ставки транспортных тарифов.
Тихая национализация
Часто предлагаемый вариант решения проблемы — снижение и дифференциация ставок НДПИ при добыче нефти — приводит к одинаковому росту доходности как внутреннего, так и внешнего рынков, что делает этот налог нейтральным по отношению к внутренним ценам на нефтепродукты. Тем не менее межведомственная комиссия при Минфине недавно приняла решение отказаться от привязки НДПИ при добыче нефти к мировым ценам на нефть, мотивируя этот шаг необходимостью борьбы с ростом цен на бензин.
Дифференциация НДПИ — это изъятие природной ренты. Идея впервые озвучена в бюджетном послании президента в 2001 году, но до сих пор не реализована. Сопротивление нефтяников возглавляла компания ЮКОС, которая в те годы, по сути дела, управляла реформой налогообложения полезных ископаемых. Противодействие заключалось в отстаивании единой для всех налогоплательщиков ставки НДПИ как необходимой меры для борьбы с коррупцией.
Налоговая реформа уже позволила за счет единых ставок НДПИ и экспортной пошлины, зависящих в то же время от мировой цены на нефть, изъять у нефтяников абсолютную ренту — часть свалившейся с неба прибыли, которая образуется благодаря монопольно высоким ценам мирового рынка. Однако в мировой практике есть примеры, когда государство изымает и дифференциальную ренту. В отличие от абсолютной она связана с качеством ресурса.
Что же изменилось всего за год с тех пор, как оппозицию нефтяников под теми же юкосовскими лозунгами возглавили уже высшие госчиновники? 5 апреля 2005 года министр финансов Алексей Кудрин признал, что и в этом году дифференциации НДПИ не будет, повторив аргументы Михаила Ходорковского: основной проблемой остается существенное влияние субъективного фактора на те коэффициенты, по которым будет дифференцироваться НДПИ, что, в свою очередь, может стать дополнительным источником коррупции и снизить эффективность этого налога. И это после того, как появились предложения тогдашнего Минэнерго России использовать для дифференциации НДПИ всего два параметра — годовой объем добычи нефти на месторождении и выработанность месторождения. Эти параметры наиболее объективны, легче всего поддаются контролю и в наибольшей степени определяют затраты на добычу нефти. Именно они чаще всего и используются в мировой практике.
Сейчас в России доля государства в операционной прибыли нефтяного комплекса (выручка от добычи за вычетом всех операционных затрат, кроме налогов), составившей по итогам 2004 года $77 млрд, достигает 55%. В странах, где дифференциальная природная рента изымается в доход государства, эта доля достигает 80-90%. Так, в странах--членах ОПЕК, где действует одна государственная нефтяная компания, действует и наиболее жесткое правило дележа прибыли: 90% к 10% в пользу государства. В Великобритании и Норвегии действуют несколько нефтяных компаний, и там доля государства составляет 80%. Следовательно, потенциал природной ренты российского нефтяного комплекса в 2004 году, подсчитанный при условии увеличения доли государства в его операционной прибыли с нынешних 55 до 80%,— не менее $20 млрд. Но чтобы эти деньги пришли, нужно добиться, чтобы дифференциальная природная рента поступала исключительно в госказну, а для этого необходимо поднять НДПИ.
Не исключено, что отработанный на примере ЮКОСа процесс собирания лучших нефтяных активов в государственную нефтяную компанию будет продолжен. Уже выставлены налоговые претензии к обладателям именно таких активов, например, к ТНК-BP. Но той же цели можно достичь манипулированием НДПИ.
ВЛАДИМИР КИРИЛЛОВ, ЕКАТЕРИНА ТУМАНОВА
|