гастроли фламенко
В Театре эстрады прошли четырехдневные гастроли испанского шоу "Фуэго", что по-испанский означает "огонь". ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА оценила его профессиональную зажигательность.
Каждый потребитель знает, как редко реклама продукта соответствует его истинным качествам. В случае в "Фуэго" зрители получили именно то, на что купились: искрометное фламенко в качественной эстрадной упаковке. Создательница шоу Кармен Мота профессиональным фламенко занимается более полувека и немногим меньше — "международными представлениями". Она прекрасно знает, чего ждет от испанцев публика всего мира: скульптурных поз, роскошных костюмов, гитарного надрыва и сумасшедших дробей сапатеадо. Всякие фольклорные тонкости, вроде различий между древнейшей сигирийей и сравнительно юного тангос или отсутствия в каноническом фламенко парного танца, беспокоят только фанатов. Остальным подавай статных и неистовых мачо, пронзающих кинжальной страстью огненных и своевольных красавиц в ослепительном свете прожекторов.
Кармен Мота ублаготворила всех. Первая часть шоу сделана в стиле crossover — фольклорная основа подвергнута обработке современными сценическими технологиями. Световая партитура "Фуэго" покруче любой дискотечной: то мертвенно синий превращает сцену в подобие чистилища, в котором мечутся неуспоконные души под раскаты кантаты Карла Орфа; то пирамида снежных лучей выхватывает в центре площадки застывший многофигурный горельеф переплетенных телами красавиц; то красные всполохи подчеркивают картинную патетику поз; то лучи, направленные в зал, ослепляют публику — и за это мгновение артисты успевают сменить костюмы. Их количество и быстрота переодеваний посрамит любой показ мод. Преображения артистов разительны: суровые мачо в майках без рукавов мгновенно превращаются в лощеных денди в белых тройках или в сущих демонов с развевающимися плащами-крыльями; а пленительные томные красавицы в длинных платьях с оборками за секунду становятся воинственными амазонками, переодевшись в мужские "двойки" и прикрыв широкополыми шляпами тяжелые пучки волос.
Отрепетировано шоу настолько блистательно, что весь первый акт я подозревала, что изощренный стук кастаньет и сумасшедшая дробь массового сапатеадо записаны на фонограмму. В антракте даже нырнула за спущенный задник — плохо натянутый линолеум превратил подозрения в уверенность. Однако второе отделение разбило ее в прах — тут было все по-настоящему. Отбросив бродвейские световые и композиционные штучки, хореограф Хоакин Марсело сымитировал на сцене атмосферу испанского кабачка. На заднике — исполинская картина в духе народного примитива, изображающая волоокую красавицу с грудью под мышкой; в глубине сцены — крошечные подмостки, сбоку — живой оркестр (пара гитаристов, пара кантаоров и ударник). Мужчины и женщины устраивают забойный перепляс, выдергивая солистов из своих рядов; одинокая героиня, танцуя змеистыми руками нечто вроде испанского "Умирающего лебедя", объясняется в любви пузатому гитаристу; целый выводок красоток игриво флиртует с колой (длинным хвостом традиционного платья), и хотя этот шлейф по-эстрадному облегчен, а потому мягок и послушен, танец-игра от этого выглядит еще эффектнее.
Под финал приберегли "чистый" продукт — каскад мужских сольных сапатеадо, сопровождаемый только стуком палок об пол. Лохматые красавцы один за другим выходили на авансцену, рассыпая раскаты все более сложной дроби. Последний солист выдал такую длинную жемчужную россыпь, что зал трижды перекрывал ее восторженным воем. "Бисы" были выстроены по всем правилам искусства — шутливые чередовались с виртуозными, лиричные с напористыми. Плясали кантаоры и гитаристы, играли на гитарах танцовщики, кланялись все вместе и каждый из 16 солистов этой расчетливо составленной труппы. Публика стонала и отбивала ладони, радуясь якобы импровизированному продолжению праздника.
Искушенному зрителю понятно, что шоу "Фуэго" возит по миру сувенирный вариант многосложного древнего искусства фламенко. Но знаете, так бывает, что экспортный вариант, нет, разумеется, не превосходит народные традиции, но выглядит как-то аппетитнее. Вот в Венеции, скажем, есть рестораны для туристов, а есть настоящие, для венецианцев, куда вас приводят по знакомству местные жители. Есть в них невозможно. Так и здесь — как вспомнишь какую-нибудь Эву Эрбабуэну, почтенную хранительницу традиций, выступавшую в Москве месяцев пять назад, ее округлый животик, короткие ручки, окружавших ее пожилых мужчин, так думаешь: как иногда украшает аутентичное искусство его превращение в сувенир.