В Парижской опере проходит премьерная серия «Майерлинга» — трехактной исторической костюмной саги на музыку Ференца Листа о двойном самоубийстве кронпринца Рудольфа и его несовершеннолетней любовницы Марии Вечоры в постановке английского классика Кеннета Макмиллана. Премьеру танцевала звездная пара труппы — этуали Уго Маршан и Доротея Жильбер. Французский акцент австрийской драмы оценила Мария Сидельникова.
Изгибам страсти принца Рудольфа и его возлюбленной Уго Маршан и Доротея Жильбер придали человеческую убедительность
Фото: Ann Ray / OnP
Изгибам страсти принца Рудольфа и его возлюбленной Уго Маршан и Доротея Жильбер придали человеческую убедительность
Фото: Ann Ray / OnP
В отличие от России, где «Майерлинг» горячо любим, во Франции эта балетная драма, основанная на реальной истории самоубийства наследника австро-венгерского престола в охотничьем замке под Веной, широкой публике не была известна. Фильм с Омаром Шарифом и Катрин Денев — да, но не балет. Однако ставка Орели Дюпон (именно она запланировала аж два сезона назад премьеру «Майерлинга», но потом в планы вмешалась пандемия) на нарративный костюмный балет оправдала себя сполна: все семнадцать спектаклей раскуплены подчистую.
Внешне «Майерлинг» вышел у парижан с иголочки, и в этом заслуга ателье Парижской оперы. На сцене разворачивается ослепительной красоты парад платьев, сшитых по модам конца XIX века. Мужчины под стать: во фраках, в мундирах с золотыми эполетами, в треуголках, котелках, меховых шапках, с буйными усами и безупречными манерами, галантные в любых обстоятельствах, окажись у них в руках хоть женщина, хоть ружье. Все это нарядное многолюдье беспечно веселится — залпы салютов, звон бокалов в пышных залах, политические заговоры в борделях,— но не замечает, что под боком разворачивается человеческая трагедия кронпринца Рудольфа. В своем светском равнодушии парижане столь естественны и органичны, что глаз от сцены не отвести: спектакль струится так ладно, что немыслимые по сегодняшним быстрым временам три часа в театре пролетают, словно сериальный эпизод. Синефил Макмиллан, наверное, был бы доволен.
Актерский ансамбль подобран замечательно. По крайней мере в первом — премьерном — составе все были на своих местах и на виду, даже во второстепенных ролях. Шустрый Марк Моро сделал заметным неприметного кучера Братфиша, немого свидетеля всех похождений своего хозяина-принца. Был хорош в партии полковника Миддлтона и Жереми-Лу Кер. Надменный красавец из нового поколения «первых танцовщиков» решительно кружил императрицу Елизавету (Лора Эке), свою возлюбленную. И даже карикатурные венгерские сепаратисты, которым по большей части приходится тягать дам в мудреных поддержках, но с идиотским апломбом заговорщиков, задумывающих что-то судьбоносное, в исполнении бодрой четверки (Жак Гасзтовт, Аксель Маглианьо, Андреа Сарри и Антонио Конфорти) выглядели отличными ребятами. Тут нужно отдать должное чувству стиля, которым славится французская школа: оно удивительно сглаживает шероховатости и скрывает любые недостатки хореографии.
В точно выписанной галерее женских портретов одно из важных украшений — бельгийская принцесса Стефания, нелюбимая жена Рудольфа, в исполнении белокожей, тонкокостной первой танцовщицы Сильвии Сен-Мартен. Ее природная отстраненность и кротость здесь пришлись весьма кстати. Свое тело она безвольно отдавала на растерзание Рудольфу-Маршану, а тот упивался ее беспомощной податливостью так яростно и жадно, что один раз не выдержала даже бутафорская борода — отклеилась на адажио.
Обилие женщин в «Майерлинге» и сложнейшие па-де-де с ними призваны показать постепенный распад личности мятежного кронпринца. Для Рудольфа Уго Маршана решающую роль сыграли две женщины — мать (Лора Эке) и любовница Мария Вечора, которую танцует Доротея Жильбер, неизменная боевая подруга Маршана во всех сценических драмах. Последние несколько сезонов они неразлучны и выучили друг друга наизусть. В этом есть свои плюсы: доверие такое, что никакие эротические кульбиты Макмиллана с заламыванием рук и швыряниями по сторонам в изощренных «рыбках» им не страшны.
Немолодая этуаль Лора Эке — угловатая, худощавая, с зажатым верхом, длинными плетями-руками и высокомерным видом — идеальная Елизавета для обнажения сразу всех фрейдистских мотивов, закрученных в балете Макмиллана. От одного ее ледяного взгляда самоуверенный и нарочито скучающий на семейных сборищах Рудольф-Маршан скукоживается с какой-то совершенно щемящей детской обидой (а в глазах — неподдельное обожание). Их первый дуэт в спальне, когда его совсем не детские моления разбиваются о ее железную спину, идет на контрасте с последующим дуэтом со Стефанией: чем холоднее с ним мать, тем жестче он обходится с женщинами. После очередной дозы равнодушия от императрицы, которую он застает в объятиях полковника, Маршан изливает душу в единственном соло-монологе. Своего Рудольфа он не демонизирует, не выносит ему приговор, но пытается понять и даже оправдать все его импульсивные странности этой болезненной недолюбленностью. Сцена охоты, когда он случайно застрелит человека и этот выстрел станет верным предвестником и его самоубийства, скорее пугает его, чем заводит. Поэтому и в своей самоотверженной Марии Вечоре он прежде всего находит не поддержку собственных навязчивых идей, а без оглядки любящую женщину, от которой он получает и сочувствие, и секс, и смерть.
Нашествие «Майерлинга» на главные европейские сцены — а парижская премьера стартовала спустя несколько дней после возобновления балета в «Ковент-Гардене» — совпало с тридцатилетием со дня смерти Кеннета Макмиллана (1929–1992). Даже не со дня, а с вечера. Инфаркт хватил британского хореографа за кулисами во время «Майерлинга» 29 октября 1992 года. Свой балет 1978 года мэтр восстановил тогда специально для нового премьера лондонской труппы, беглеца из Большого театра Ирека Мухамедова. В стихийном татарине Макмиллан разглядел все слагаемые своего несчастного кронпринца — и одержимость, и секс, и насилие, и моральный распад. С 2019 года этот последний выпестованный самим Макмилланом Рудольф служит в Парижской опере репетитором. За следование английской букве хореографии в Париж выписали отвечать Карла Барнетта, блюстителя макмиллановских спектаклей в мире.
Но был в теперешней рабочей команде и еще один человек — «интимный консультант». Легенд о вмешательстве этого нового специалиста в репетиционный процесс «Майерлинга» сложилось, кажется, уже не меньше, чем вокруг самоубийства самого кронпринца. Известно, что приглашение исходило от Орели Дюпон, что это внештатный человек, вроде как не из балетных. И что задача его — морально поддержать артистов в сценах интимной близости и насилия. Без таких консультантов теперь не обходится ни одна съемочная группа. И вот постепенно они приходят и в театр. В Опере помимо «Майерлинга» консультации оказывались певцам в только что прошедшей «Саломее». С насилием у Кеннета Макмиллана действительно непростые отношения. Сам он признавался, что все родом из детства — ребенок войны, он вырос, глядя на разрушения и насилие, которые не могли не оставить следа. Но не дожил до победоносных движений metoo и установления новой этики, когда все сценическое принимается за чистую монету.
Не впадая в крайности, все-таки стоит признать, что местами балет британского классика сегодня действительно режет глаз. Меняется время — меняются оптика и восприятие. Но в исполнении артистов Парижской оперы, закаленных беседами с интимным консультантом, терпеть все эти унижения — одно удовольствие.