обозреватель
Особые отношения в треугольнике Москва--Париж--Берлин, неизменным гарантом которых служит личная дружба президента Путина с президентом Шираком и канцлером Шредером, сложились не сегодня. Они берут отсчет от иракского кризиса, когда в мире впервые заговорили о "новой Антанте", выступившей в роли главного оппонента военной операции США и их европейских союзников в Ираке. За последние годы каждый из членов этой неформальной тройки, решающий свои задачи и одолеваемый собственными домашними проблемами, научился извлекать для себя из доверительного общения с коллегами максимальную выгоду. Способ для этого у каждого лидера был один и тот же: конвертировать личную дружбу в поддержку по тому или иному принципиальному вопросу. В условиях многочисленных непониманий и трений между Россией и объединенной Европой, заметно отравлявших атмосферу их сотрудничества, телефонный разговор или личная встреча с европейскими патриархами Жаком Шираком и Герхардом Шредером, пусть и накоротке, становились для Владимира Путина чем-то вроде спасительного "глотка кислорода". Старые друзья, в отличие от всех остальных, казалось, понимали его с полуслова. Благодаря им можно было и дальше гнуть свою линию и на замечание о том, что, дескать, Европа понимает нас все меньше, пожимать плечами: "Это какая Европа?" То есть давать понять, что главные европейские тяжеловесы — с нами, а на европейских карликов с их надоевшими ОБСЕ и ПАСЕ нам наплевать.
Правда, в последние месяцы возникло ощущение, что "новая Антанта" как-то выдохлась, уже перестав быть тем, чем она была во время разборки Джорджа Буша с Саддамом Хусейном. Объединившее тройственный союз начало — критический пафос по отношению к действиям США в Ираке — ушло. Побывавший в начале этого года в Старом Свете президент Буш сумел помириться с Герхардом Шредером и Жаком Шираком. На этом фоне перебранка Москвы с Западом по поводу ситуации внутри России и в СНГ в целом становилась все громче. Казалось, все это ставит Россию в щекотливую ситуацию. На фоне наметившегося нового сближения Старого и Нового Света теперь ей предстояло доказывать свою приверженность "общим ценностям", примирившим западный либеральный мир, чтобы не оказаться на его обочине. И это несмотря на личную дружбу российского президента с лидерами западного мира.
Но вот сегодня "тройственный союз" пытается обрести новый смысл своего существования. В числе прочего этот смысл заключается в том, чтобы окончательно примирить и объединить тех европейцев, которые во время иракской кампании оказались по разные стороны баррикад. При таком раскладе "тройка" может перерасти в "четверку", затем в "пятерку" и "шестерку".
Российской дипломатии, перед которой в Европе стоят весьма непростые задачи, такой поворот, казалось бы, открывает новое поле для маневра. А президент Путин обретает дополнительный ресурс поддержки, возникающий из фактора "личных дружб". Но не следует впадать в эйфорию. Чем активнее объединяется чувствующая свою силу Европа, тем четче и тверже становится ее голос в диалоге с Москвой.