премьера театр
На Малой сцене Театра Вахтангова молодой режиссер Дмитрий Петрунь поставил пьесу Александра Вампилова "Прошлым летом в Чулимске". По мнению МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ, получился ностальгический ретроспектакль о Союзе, который мы потеряли.
Говорят, перед премьерой занятый в спектакле ректор Щукинского училища Евгений Князев очень волновался — будет ли кому-нибудь сегодня интересна эта незамысловатая история из жизни сибирского захолустья? Кого нынче тронет стойкость провинциальной девушки, упрямо изо дня в день чинящей палисадник, который методично ломают ее земляки? Кто в наши дни будет сокрушаться по поводу бюрократической системы, в которой "нет бумажки — нет человека", и переживать за опустившегося следователя, уставшего бороться за правду и потерявшего веру в справедливость? Никто и не будет.
Но Евгений Князев все-таки переживал зря. Потому что спектакль Дмитрия Петруня поставлен вовсе не о проблемах нашего недалекого прошлого, он — признание в любви этому самому прошлому, которое, несмотря на все его смешные недостатки, из сегодняшнего дня выглядит милым и ласковым. Спектакль только маскируется под соцреализм, на самом деле это чистой воды стилизация.
Чулимск Дмитрия Петруня и художника Максима Обрезкова — это вовсе не тоскливая, глухая, беспросветная провинция, откуда при первой возможности бежит молодежь, а уютный, домашний, патриархальный земной рай. Пол устлан зеленым пушистым ковром, стены чайной расписаны под голубое с облаками небо, несчастный, страдающий от местных вандалов палисадник и тот сверкает девственной белизной. Но самое главное — это радостные желтые подсолнухи, которыми засажена вся сцена, символы простодушного деревенского счастья.
Юрий Яковлев читает за сценой текст от автора голосом доброго сказочника — так и кажется, что сейчас он произнесет: "В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жили-были..." И действительно, такие персонажи, как в спектакле Дмитрия Петруня, могут жить-быть только в каком-то начисто условном, не существующем в реальности мире. Например, в насквозь мифологизированном, увиденном через призму старых советских фильмов мире наших воспоминаний. Вот, скажем, хозяйка чайной Хороших (Елена Сотникова) в роскошно-желтом, в цвет подсолнухов, плаще — не живая женщина, а собирательный образ всех добросердечных русских баб, прошедших через наш киноэкран, больше всего похожий, впрочем, на героинь Людмилы Гурченко. Кокетливая, с алым бантом в волосах, аптекарша Кашкина в исполнении Ольги Тумайкиной — ходячая пародия на нелепых провинциальных модниц, которых любили поддеть в советском кино. Положительный во всех отношениях чиновник Мечеткин, изъясняющийся исключительно канцеляризмами и сливающий недопитую водку обратно в бутылку, в исполнении Юрия Краскова местами напоминает комедийных персонажей Георгия Вицина. А играющая главную героиню Мария Рыщенкова по своей актерской манере ужасно похожа на Александру Захарову времен "Формулы любви". Даже невесть откуда взявшийся вставной танцевальный номер, мало похожий на деревенскую дискотеку, куда по сюжету отправляются герои,— нарядные дамы, трезвые кавалеры, яркий праздничный свет электрических гирлянд — кажется цитатой из какого-то старого фильма.
В этой идиллической картине, где все социальные проблемы растушевываются и уходят на второй план, случается только один прокол. Режиссер решил закончить спектакль не каноническим финалом: окрыленный любовью Валентины Шаманов уезжает в город бороться за справедливость, а она сама продолжает методично чинить палисадник, а другим вариантом, с самоубийством главной героини, которая не простила себе невольного предательства своей любви. Режиссер к тому же перемешал два финала: Шаманов после смерти Валентины все равно едет бороться за справедливость, и это выглядит уже каким-то соцреалистическим перекосом. Объясняя кому-то по телефону поступок своего героя, Евгений Князев с улыбкой сообщает: "Это нужно мне. И не мне одному". А кому еще, интересно? Разве что тем, кто продолжает жить утопическими мечтами о социалистическом рае.