В Светлановском зале Дома музыки прошел концерт Национального филармонического оркестра из абонементного цикла "Танцы любви и смерти". Под управлением Владимира Спивакова оркестр исполнял произведения Сен-Санса, Равеля и Рихарда Штрауса. Программа по идее должна была быть посвящена симфоническим танцам, но ее сильно украсило выступление молодого пианиста Станислава Юденича, не имевшее никакого танцевального подтекста. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Концепция концерта была найдена, без сомнения, ловко. "Благородные и сентиментальные вальсы" Равеля плюс сюита вальсов из "Кавалера розы" Рихарда Штрауса, то есть масса прекрасной и незаигранной музыки, колоритнейший оркестр, занятное сочетание рафинированного музыкального языка с аллюзиями на вальсовую несерьезность, но при всем том, при всей этой универсальности никакой действительной попсовости. А вместе со всем этим в качестве "танца смерти" еще и "Танец семи покрывал" из "Саломеи" того же Штрауса — тоже хороший выбор, хотя и крайне ответственный.
В принципе можно бы довольно пространно поговорить о периодически расходящихся струнных и небрежных духовых в "Вальсах" Равеля, о том, как оркестр самым превосходным образом воспрял на музыке из "Кавалера розы", и о том, как слегка сдулся как раз на финальном "Танце семи покрывал". И соответственно, выносить на основании всего этого общее суждение о концерте. Но на самом деле даже не совсем важно, удался бы этот вечер или нет. Потому что в результате вечер оказался совершенно другим. Первое отделение завершалось Вторым фортепианным концертом Сен-Санса, и это очень существенно перетряхнуло всю иерархию впечатлений.
Концерт Сен-Санса тоже сравнительно редок, а история его особенно примечательна: Сен-Санс написал его в 1867 году специально к приезду в Париж Антона Рубинштейна. А несколько позже, уже в 1870-е, когда французский композитор выступал в Петербурге, его музыка удостоилась явно сочувственных газетных отзывов Чайковского, расхвалившего "свежесть, изящество и богатство формы", а также "близкое знакомство с классическими образцами". А уж слова о Сен-Сансе-музыканте как "чуждом того невинного шарлатанства, которое состоит в том, чтобы каким-нибудь резким, хотя и не вызванным формой эффектом удивить и увлечь слушателя", напрямую вспомнились при знакомстве с игрой солиста — Станислава Юденича. Этот молодой пианист, уроженец Узбекистана, уехавший в свое время сначала в Испанию (где он учился у Дмитрия Башкирова; оно, скажу, забегая вперед, и чувствуется), в Москве выступал в первый (а в этом сезоне и единственный) раз. И то в основном потому, что его заметил и разыскал маэстро Спиваков. Тем не менее он, безусловно, является одним из важнейших открытий этого сезона, и хотелось бы надеяться, что его в столицу будут приглашать и привозить просто по факту его несомненного мастерства.
Поначалу, впрочем, нечисто сыгранные первые такты вступления не очень обнадеживали. Но Станиславу Юденичу довольно быстро удалось совладать с очевидным волнением, и тут началось нечто головокружительное. Роскошная техника, виртуозность, совершенно лишенная "спортивной" прямолинейности, хлесткая, ударная, подробная отчетливость, особенно удачные во второй и третьей частях, и притом интеллигентнейший звук, какое-то архивное по своей деликатности туше и пианиссимо, от которых сладостно ноет под ложечкой. Кстати, и то, как оркестр звучал в этом концерте, тоже едва ли не поражало. После зыбко-плавучей фактуры несколько распадающихся "благородных и сентиментальных вальсов" тут откуда ни возьмись взялась совершенно неоклассическая стройность, до предела насыщенная колористически и эмоционально, но совершенно чуждая аффектации. И все это совершенно свободно и естественно — так, что окружавшие сен-сансовский концерт "танцы любви и смерти" казались только сколь угодно впечатляющими, но комментариями.