В Большом зале петербургской филармонии состоялась значительная премьера: "Глаголическая месса" чеха Леоша Яначека. Одно из крупнейших концертных сочинений духовного жанра в музыкальной литературе ХХ века захлебнулось в звуковом хаосе, организованном по этому случаю оркестром ЗКР (заслуженный коллектив России) и дирижером Валентином Нестеровым. С места катастрофы — ВЛАДИМИР Ъ-РАННЕВ.
Ход концерта и вправду напоминал зловещую драматургию недавнего катастрофического цунами в Индийском океане. "Симфония псалмов" Стравинского в первом отделении началась как-будто бы благополучно, но такт за тактом затухала и отступала куда-то вдаль, словно отхлынувшая вода. А финал ее и вовсе прозвучал мертвенным затишьем перед бурей. И вскоре она грянула. С первых же аккордов "Мессы" зал сотрясло потоками яростной какофонии, в которой все смешалось — скрипки, трубы, не говоря о литаврах, хоре и органе. А уж когда сопрано солистки Татьяны Павловской взревело молитвенное "Господи помилуй" голосом ужаленной ревностью Медеи, казалось, как раз таким вопиением ищут спасения от потопа безнадежные грешники. Ибо все это звуковое цунами погребло под собой канонический библейский текст.
Создавалось впечатление, что оркестр побывал в отпуске, набрался сил, а потом его заставили играть без единой репетиции: все оркестровые группы существовали автономно друг от друга, не оглядываясь ни на динамический баланс, ни на темповые нюансы. Не говоря уже о штрихах, фразировке и прочих "щепках" исполнительства. Справедливости ради надо сказать, что каждый инструментальный цех производил на свет вполне здоровый, крепкий звук. Особенно медные духовые с кристальной первой трубой. Но абсолютное игнорирование одними коллегами других коллег похоронило в сводах БЗФ их "командную игру", так необходимую в оркестровом деле. Каждая следующая часть "Мессы" оказывалась новым испытанием, накатывающим со сцены в зал волнами децибел. Единственный промах стихии — продолжительное соло органа (Даниэль Зарецкий). Инструмент и вправду после ремонта стал звучать как бы "в нос", и не мог конкурировать с раскричавшимся оркестром.
Сочинение Яначека сложное и технически, и идеологически. Не без восточноевропейского юниатства: католический жанр на старославянском языке ("Глаголическая" — в честь одной из славянских азбук), церковная музыка для светского пространства концертного зала, да еще и с органом. Такое стилистическое ассорти требует если не философски, то уж точно культурологически продуманной трактовки. Деталь за деталью, акцент за акцентом. И уж никак не яростного насилия звуком.
В партитуре инструментовка "Мессы" на редкость роскошна и родственна оркестровому письму Рихарда Штрауса. К примеру, его "Альпийской симфонии", некогда блестяще записанной в исполнении того же ЗКР. Того же? Нет, ЗКР Евгения Мравинского. А это, как выясняется теперь, два совершенно разных оркестра.