гастроли балет
В Мариинском театре Вечером хореографии Джорджа Баланчина открылись первые крупные гастроли в Петербурге Пермского театра оперы и балета. На вечере побывала МАРИЯ Ъ-РАТАНОВА.
Вечер Баланчина ожидали с особым волнением, надеясь, что пермская труппа повторит триумфальное выступление, состоявшееся здесь же, в Мариинском, на июньском фестивале "Век Баланчина". Тогда западные эксперты наперебой обсуждали уральскую версию "русского Баланчина", в котором пусть не всегда совершенное исполнение искупается эмоциональной глубиной и свежестью прочтения заезженных шедевров. "Кончерто барокко" в исполнении пермяков действительно стал потрясением.
Но на нынешних гастролях труппа допустила явный тактический прокол. Вместо камерного "Кончерто барокко" пермяки показали масштабную танцсимфонию "Ballet Imperial". Кроме того, что силы труппы для таких подвигов недостаточно велики (далек от совершенства мужской кордебалет, остро не хватает ведущих солистов), обнаружилось, что парадный имперский стиль им вообще мало подходит. Это не мистический романтизм "Сомнамбулы", в котором пермские танцовщики в полной мере проявляют свою подкупающую эмоциональность.
"Сомнамбула" — редкий в баланчинском репертуаре драматический балет. Ночной маскарад, кокетничающие дамы, декольтированная красотка в красном платье, затевающая опасную любовную игру, и девушка Сомнамбула, явившаяся Поэту. Роковое действие сжато до абсурдности, смерть Поэта наступает так быстро, буквально сразу после смешного танца, когда кавалеры на корточках, лихо размахивая кистями рук, описывают круги возле своих дам, что зритель едва успевает опомниться. А исполнительнице роли Сомнамбулы нужно одними па-де-бурре, одними распахнутыми руками, с отсутствующим выражением лица сыграть эту мгновенную смену реального мира на нереальный. Пермская прима Елена Кулагина делает это превосходно. Она умудряется изобразить переход в другое измерение взволнованным перебором пуантов и непроизвольными кружениями, как бы от внезапного порыва ветра. Один ее застывший взгляд наполняет жутковатой мистикой сцену, только что дрожавшую от маскарадного веселья. Затем тур — чтобы передать внезапное смятение чувств. И прогиб спины над телом Поэта — чтобы изобразить охватившее ее горе.
Отголоском июньского успеха прозвучала "Серенада". Тогда в ней задавала тон та же Кулагина. Теперь в главной партии вышла Ярослава Араптанова. Юная русоволосая солистка, хотя и не смогла так же уверенно подчинить себе ансамбль, все же внесла в балет свойственную пермякам "достоевщинку". Здесь танцуют меланхоличную "Серенаду" энергичней и эмоциональней, чем это делают в Мариинском, и вносят в нее больше открытых человеческих чувств. Труппа резко контрастно исполняет каждую из частей "Серенады".
Так, всю вторую часть и солистки и кордебалет танцуют неожиданно оптимистично, а вальсовый дуэт и вовсе полон игривости: Ярослава Араптанова жизнерадостно порхает по всей сцене вокруг кавалера — Виталия Полещука. С вальсом резко контрастирует знаменитая Элегия: трио юноши и двух девушек (возлюбленной и темного ангела) выглядит остродраматично. Волнующее сочетание юной хрупкости солистки Араптановой и ее самозабвения, какой-то даже сумасшедшинки в движениях корпуса, простертых к партнеру рук, в резких поворотах головы, отчаянного одиночества в конце, когда судьба уводит юношу за собой, производит пронзительное впечатление. За что легко простить и технические огрехи.
Зато в "Ballet Imperial", задуманном как демонстрация блистательной виртуозности, их уже вряд ли можно простить. Этот балет и показал все слабые места пермской труппы: невытянутые стопы — не только у мужчин, но даже и у некоторых солисток, неровный мужской кордебалет. Но самое обидное — явное непопадание в роль действительно блистательной артистки Елены Кулагиной. Ее исключительная музыкальность и удивительная способность связывать движения, превращая их в один струящийся поток, не скрыли несовершенства линий, на отчетливости которых здесь построено все. А ее слегка печальное лицо, столь выразительное в драматических ролях, здесь превратилось в досадную маску. Впрочем, нельзя не признать, что такой женственной нежности в исполнении мы ни разу не видели в этом балете у мариинских солисток. С июньским приговором экспертов можно было бы согласиться, слегка его подправив: если бы удалось к пермской теплоте добавить мариинской техничности, получился бы искомый идеальный Баланчин. Но как составить такую смесь, ни один эксперт не скажет.