премьера театр
Театр Российской армии показал премьеру старого мюзикла "Человек из Ламанчи" на музыку Митча Ли в постановке Юлия Гусмана. Спектакль приурочен к грядущему 90-летию народного артиста Советского Союза Владимира Зельдина, сыгравшего Сервантеса и Дон Кихота. Энергии и жизненной силе ветерана три часа изумлялся РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Нам неизвестно, в какой именно день руководству Театра армии пришло в голову позвать бывшего директора Дома кино, бывшего кавээнщика и телеведущего Юлия Гусмана для постановки мюзикла, но это был явно неудачный день. Господин Гусман произвел на свет дорогостоящий спектакль-монстр. То ли постановщик "Человека из Ламанчи" много десятилетий вообще не бывал в хороших театрах и потому не ведает, что происходит на сценах мира и родной страны. То ли, напротив, он является ответственным ретроградом и, раздраженный современными веяниями, считает, что театр должен быть пыльным, громоздким чудищем, предназначенным для любителей мертвечины. Или Театру армии для раскрутки спектакля просто понадобилось имя персонажа, лицо которого знакомо телезрителям? Тогда с тем же (а может быть, и с гораздо большим) успехом можно было позвать за режиссерский столик Андрея Малахова, Ксению Собчак или Максима Галкина. Но они бы вряд ли согласились.
Так или иначе, но реанимированным мюзиклом Дэйла Вассермана и Джона Дэриона (еще в советские времена он шел на сцене Театра имени Маяковского в постановке Андрея Гончарова, с Александом Лазаревым и Татьяной Дорониной в главных ролях) можно пугать молодежь, собирающуюся посвятить себя театру. На сцене с грохотом и лязгом ворочаются бутафорские глыбы (художник Юрий Антизерский), клубится дым, фальшиво голосят солисты и ненатурально смеется массовка. Танцы, поставленные Олегом Николаевым, сошли бы для какого-то периферийного хореографического ансамбля, но странно смотрятся в столичном мюзикле. Такое впечатление, что постановочная группа была настолько озабочена сбором на премьеру дорогих гостей, изрядную долю которых составили помятые завсегдатаи ресторана Дома кино, что не потрудилась трезво просмотреть свое несчастное детище от начала до конца: от ни к селу ни к городу разыгранной кукольной интермедии в прологе до пошлейшей сцены зажигания свечей добра и надежды в финале.
В общем, самым молодым, самым профессионально состоятельным и самым обаятельным персонажем вечера остался человек, в два, три или даже в четыре раза старше каждого из прочих участников затеи,— Владимир Зельдин. Говорят, Книга рекордов Гиннесса уже заинтересовалась его новой ролью. Все-таки народному артисту Советского Союза в феврале будущего года исполнится 90 лет. В принципе театр, в том числе и современный, знает подобные примеры долгожительства. Но ведь Владимир Михайлович в столь преклонном возрасте не просто выходит на сцену, чтобы потешить самолюбие и напомнить о себе публике. Он играет главную роль! И не в какой-нибудь комнатной шептательной драме, элегически сидя в кресле перед сотней поклонников, а в музыкальном спектакле, на одной из самых больших сцен мира, которую он за три часа театрального действия покидает всего лишь несколько раз, и то ненадолго.
Работает почтенный ветеран без всякой натуги — во всяком случае, никакого сверхнапряжения бенефицианта из зала не чувствуется. И копьем потрясает, и на мельницы бросается, и падает, когда его персонажа ударяют, и шлюху Альдонсу принимает за прекрасную Дульсинею не из слабоумия, а из положенного Дон Кихоту прекраснодушия. Если поет, то так, что слышно не только в партере, но и в самых последних рядах гигантского амфитеатра, причем слышно каждое слово (про других актеров Театра армии этого, кстати, сказать нельзя). В общем, никаких скидок на преклонный возраст Владимиру Зельдину делать не приходится. Старый актер не фокусы показывает, не на вымученный рекорд идет, не перед конгрессом геронтологов выступает, а просто в полную силу, с легкостью и куражом играет две роли: по замыслу либреттистов действие "Человека из Ламанчи" происходит в тюрьме, куда брошен Сервантес и где он перевоплощается в героя своего романа.
Никаких рациональных объяснений феномену Зельдина дать нельзя. Ну просто судьба именно ему сделала щедрый подарок: не только долгую актерскую жизнь, но и возможность соединить собой разные эпохи. Конечно, в таком возрасте каждая роль ценится на вес золота. Обидно, что столько энергии артист расходует в нелепом спектакле Юлия Гусмана. Если бы убрать со сцены всю эту окружающую его ерунду, Владимир Зельдин даже в одиночку наверняка рассказал, разыграл и станцевал бы историю Дон Кихота лучше. Правда, либретто у этого мюзикла донельзя наивное, пафосное и старомодное. Но только каменное сердце не дрогнет, когда человек, современников которого на свете уже почти не осталось, выйдет на авансцену, бесстрастно посмотрит в зал и скажет: "Я иду, ибо кто-нибудь должен идти".