 |
Парижский суд решил, что национальная гордость Франции Амели не должна путешествовать во времени за иностранные деньги |
Суд решил, что фильм, снятый на деньги американской кинокомпании Time Warner (бюджет — €45 млн), не может считаться французским. Для "Долгой помолвки" это не просто удар по репутации, но и ощутимые денежные потери. Во Франции статус национального фильма дает право на получение государственных субсидий на производство и прокат. Субсидии Жан-Пьеру Жене уже были выделены, но после решения суда их грозят отобрать.
Такой исход дела вызвал недоумение. Ведь национальность фильма не прописана в паспорте, а у многих кинопроектов довольно большое число "родителей", часто с разным составом крови. Конечно, условное гражданство определяется в том числе и по источникам финансирования фильма, но это далеко не главное. Намного важнее происхождение режиссера и других главных создателей фильма, а также язык, на котором он снят. Например, "Страсти Христовы" Мела Гибсона — стопроцентно американская картина — в этом году будет соревноваться за "Оскар" в номинации "Лучший иностранный фильм года", поскольку она снята не на английском, а на арамейском языке.
Сам вопрос о национальности фильма и возникает чаще всего, когда его выдвигают на фестиваль или на какую-то премию. Правда, Каннский фестиваль отказался даже указывать в каталоге страну производства, считая, что достаточно представительна сама личность режиссера. Но так думают не везде. К тому же к вопросу национального престижа нередко примешиваются политика и экономика, особенно если дело происходит во Франции.
Борьба французской киноиндустрии против доминирования Голливуда в кинопроизводстве и в прокате — один из ключевых сюжетов культурной политики эпохи глобализации. В 60-е и 70-е годы французское кино задавало тон во всем мире — как режиссерскими идеями "новой волны", так и единственным в Европе составом актерских звезд. Последние существовали, правда, и у итальянцев, но очень скоро сдали свои позиции. Французы продолжали сопротивляться, но в 80-е годы не сумели создать ни новых звезд, ни сильных продюсерских структур. Развлекательный кинематограф захирел, авторский стал слишком эстетским.
Однако именно в это время появилась ключевая фигура Люка Бессона: начав с элитарных экспериментов, он быстро превратился в международного режиссера и продюсера, начал выпускать дорогостоящее англоязычное кино ("Пятый элемент") и популярное франкоязычное (серия "Такси"). Опыт Бессона породил волну эмоций — от зависти до негодования. Одни считали, что он прославляет Францию в мире, другие — что он предает ее.
В 80-90-е годы кипели споры по поводу коммерчески успешных проектов Жан-Жака Анно. В 1992 году его фильм "Любовник", снятый по-английски в Индокитае, едва был допущен к соревнованию за "Сезары" — престижные национальные кинопризы. А львиную долю наград сорвал "Индокитай" — эпическая сага, посвященная тому же региону, но срежиссированная Режисом Варнье во французском стиле. Впоследствии такой радикальный подход к национальности фильма был смягчен, и два года назад целой гирляндой "Сезаров" увенчали "Пианиста" Романа Поланского. Этот фильм вообще не имел никакого отношения к Франции, за исключением французского продюсера.
Что же может служить главным критерием при определении национальности фильма? Этот вопрос вновь и вновь возникает и в связи с "Сезарами", и в преддверии выдвижения на "Оскар". Регламенты, которые пишутся на такие случаи, дают подробные, но не исчерпывающие объяснения. И часто решения бывают весьма спорными. Год назад "Сезарами" щедро наградили канадское "Нашествие варваров" Дени Аркана: решающим стало то, что фильм снят на французском языке.
А вот для "Сибирского цирюльника" Никиты Михалкова проблема языка оказалась препятствием: фильм не был в достаточной степени ни англоязычным, ни русскоязычным для выдвижения на "Оскар".
Можно привести совсем свежий пример — картину Павла Чухрая "Водитель для Веры". Она снята в российско-украинской копродукции, на русском языке, русским режиссером, действие происходит в начале 60-х в Крыму, когда он только недавно вошел в состав Украины и был (как, впрочем, и сейчас) преимущественно русскоязычным. "Водителя" выдвинули на "Оскар" от Украины, однако Американская киноакадемия до сих пор не спешит принять заявку. Академикам трудно решить, украинские или русские актеры Богдан Ступка и Игорь Петренко. Они не очень понимают, считается ли на Украине русский язык хоть в какой-то степени официальным. А в России многие воспринимают "Водителя для Веры" как нежелательного конкурента "настоящей" русской картине — "Ночному дозору".
Между тем "Долгая помолвка" имеет ярко выраженные национальные признаки. Она снята автором национального бестселлера "Амели". Фильм собрал во Франции 3,7 млн зрителей. Одри Тоту, прославившаяся в роли Амели, играет патриотическую роль молодой женщины, которая ждет с фронта жениха и совершает чудеса, чтобы почти буквально вернуть его из мертвых. Единственной проблемой картины оказывается финансирование. По мнению суда (и явно стоящего за ним кинематографического лобби), проект Жан-Пьера Жене — это каверзная затея американцев, пытающихся изнутри подорвать французскую кинопромышленность. Французы показывают всем, что у них национальность фильма за иностранные деньги не продается. Даже если его сделал французский режиссер на французском языке по мотивам французского романа.
АНДРЕЙ ПЛАХОВ
Режиссер Жан-Пьер Жене объясняет скандал с "Долгой помолвкой" происками конкурентов. — Прошлый раз мы встречались с вами, когда Каннский фестиваль отверг для конкурса вашу картину "Амели". А сейчас "Долгую помолвку" лишили статуса национального фильма. У вас много недругов? — "Амели" не очень понравилась каннской отборочной комиссии, и мы не стали настаивать, выпустив фильм в прокат до начала фестиваля. После того как он имел широкий успех, Каннский фестиваль стал предметом всеобщих насмешек. То, что происходит сегодня,— это совсем другая история. Мы живем в капиталистическом мире, в котором можно в любой момент ожидать удара или подножки. У нас во Франции три крупнейших продюсера, и они без радости смотрят на то, что приходит сильный конкурент, с которым надо делиться частью пирога. А ведь "Долгая помолвка" принесла много добра французскому кино: 2000 человек было занято в массовке, на картине работало 600 технических специалистов, не считая творческого состава. Сейчас вокруг фильма разгорелся огромный скандал, но я уверен, что все будет улажено. — Проект, финансируемый американцами, получился дорогим и масштабным. Это создавало вам дополнительные трудности? — Чем труднее задача, тем я более счастлив. Это как будто ты в одиночку переплываешь Атлантику. Чем больше ветер, чем сильнее снег, тем лучше. Мы работали профессионально, так что настоящих трудностей не было. Ну разве что, когда шел дождь, отказывали пульты дистанционного управления. — Вас упрекают в том, что фильм получился слишком голливудским. Между тем его монохромная цветовая гамма напомнила русским зрителям картины Алексея Германа. Мы узнали и о вашем увлечении творчеством Юрия Норштейна. Можно ли говорить о русском влиянии на французских кинематографистов? — К сожалению, фильмов Германа я не видел. Ваше впечатление, возможно, объясняется тем, что кино в стиле ретро привычно ассоциируется с черно-белым вытравленным изображением. Оно кажется более естественным, и я тоже стремился к этому эффекту — подобное мы наблюдаем и в "Крестном отце-2". Однако благодаря новому методу цифровой обработки материала внутри монохромного изображения могут появляться цветные пятна: более красная кровать, более зеленая коробка или военный мундир. Теперь о Юрии Норштейне. Я увидел его работы на одном из анимационных фестивалей в конце 70-х или начале 80-х годов. Тогда же я умудрился раздобыть 35-миллиметровые копии его работ и переснял некоторые кадры фотоаппаратом. А потом разослал во все газеты и журналы, чтобы люди узнали об этом удивительном режиссере. Да, он оказал на меня очень сильное влияние. — Вы снимали свои первые фильмы "Деликатесы" и "Город потерянных детей" в соавторстве с Марком Каро. Что с ним происходит сейчас? Он не проторил дорожку в Голливуд и, похоже, оказался потерян для французского кино... — Марк Каро продолжает писать сценарии, но у него неукротимая фантазия, и его проекты оказываются всегда слишком дорогими для французского кино. Более простые вещи у него не получаются. Возможно, я смогу теперь помочь ему как продюсер. — Некоторые режиссеры, тот же Норштейн, работают очень медленно, и их проекты становятся знаменитыми еще до того, как превращаются в фильмы. Какой режиссерский ритм свойственен вам? — Режиссер, который снимает медленно, превращается в легенду. Например, американец Теренс Малик, снявший за тридцать лет три фильма,— это живой бог. А вот другой американец, Вуди Аллен, или француз Патрис Леконт, которые снимают слишком часто, явно себя обесценивают. Три-четыре года между фильмами — это мой ритм, который не заставляет себя подгонять и дает возможность проекту созреть до нужной кондиции.
Президент национальной кинокомпании Unifrance Маргарет Менегоз считает, что ради "Долгой помолвки" стоит поменять законы. — Чем объяснить конфликт, возникший вокруг фильма "Долгая помолвка"? — Когда у нас было левое правительство Франсуа Миттерана и министром культуры был Жак Ланг, мы заговорили о противодействии глобализации. В этом процессе самыми уязвимыми звеньями были сельское хозяйство и культура. Был принят закон, который запрещал субсидировать те компании, которые не считаются в полной мере европейскими. Фильм Жан-Пьера Жене — французский по всем пунктам регламента, но его капитал контролируется неевропейской компанией, и это стало причиной конфликта. Законы надо иногда менять, такова их судьба, но для этого нужна политическая смелость. Я надеюсь, что абсурд той борьбы, которая развернулась вокруг "Долгой помолвки", заставит политиков принять правильное решение. Надо сказать, что и в прошлом бывали отходы от закона: мы поддержали фильм продюсера Сержа Зильбермана "Ран", который снимал Акира Куросава и в котором не было ничего французского. — "Долгая помолвка" не сможет теперь бороться за приз "Сезар"? — Мы уже поменяли регламент "Сезара". До этого года в конкурсе могли участвовать только фильмы, которые получили господдержку как французские. А теперь — фильмы, которые отвечают всем критериям для получения господдержки (но это не значит, что все они ее получили). Мы сделали это специально. Если "Долгая помолвка" — безусловно, самый главный кандидат на "Сезары" — будет отстранена от участия в этом конкурсе, абсурд станет еще очевиднее, и люди будут просто смеяться. — А как раньше "Сезаром" награждался "Пианист" Романа Поланского? — У него французские продюсеры. Мы не стали копать глубже и выяснять, насколько капитал французской компании Canal+ принадлежит американской компании Universal. А если бы хорошо поискали, то неизвестно, что бы нашли. Это корпоративная борьба: крупные киностудии не хотят, чтобы Warner перехватила тех французских режиссеров, которые способны приносить большие деньги. — Но ведь французский капитал тоже участвует в производстве американских, английских, канадских фильмов... — Да, если говорить о фильмах Кена Лоуча, Дэвида Линча, Романа Поланского, Дени Аркана. Мы вкладываем деньги в этих режиссеров. А большинство наших актеров, техников, операторов, режиссеров хотят притока американского капитала во французское кино. Но наши продюсеры против: они претендуют на кусок пирога. Между прочим, многие забыли, что фильмы Франсуа Трюффо финансировались американской компанией United Artists. А картины Эрика Ромера — фирмой Columbia. То же самое можно сказать о работах Клода Шаброля, а ведь это все классика и гордость французского кино. Считаю полнейшим абсурдом, что сегодня мы поставили такие заслоны на пути зарубежного капитала. |
