некролог
В ночь со среды на четверг в госпитале имени Бурденко на 64-м году жизни остановилось сердце трехкратного олимпийского чемпиона, десятикратного чемпиона мира Александра Рагулина. Человека, которому, возможно, навечно суждено остаться самым ярким символом самых великих наших хоккейных побед.
Родился 5 мая 1941 года в Москве. Воспитанник воскресенского "Химика". Выступал за подмосковную команду в 1957-1962 годах. Затем в течение 11 лет — в ЦСКА, где стал девятикратным чемпионом СССР (1963-1966, 1968, 1970-1973) и двукратным вице-чемпионом (1967, 1969). Провел 427 матчей, забросил 63 шайбы. Обладатель Кубка СССР (1966-1969, 1973).
За сборную СССР Александр Рагулин сыграл на мировых первенствах и олимпийских турнирах 102 матча, забил 14 голов. Александр Рагулин — десятикратный чемпион мира (1963-1971, 1973), вице-чемпион (1972), бронзовый призер (1961). Кроме того, Александр Рагулин — трехкратный олимпийский чемпион (1964, 1968, 1972).
Награжден орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами "Знак Почета" и орденом Почета.
После завершения спортивной карьеры Александр Рагулин работал в детской хоккейной школе ЦСКА, возглавлял новосибирский СКА. В последнее время возглавлял Ассоциацию ветеранов хоккея России.
Незадолго до смерти Александр Рагулин говорил, что в России, начинающей забывать о своих победах, обязательно надо создать свой национальный музей спорта. И он бы отдал в него все личные награды. В таком музее Александру Рагулину следовало отвести, наверное, целый зал. И не потому даже, что наград и побед у него было столько, сколько ни у одного хоккеиста мира. Просто по его, Рагулина, биографии уже можно хотя бы отчасти если не понять, то узнать ту странную эпоху, когда только что прошедшая через войну, голод и нищету страна вдруг стала дарить миру одно спортивное чудо за другим, среди которых, наверное, главным было все-таки хоккейное.
Эпоху, когда тысячи таких же, как три брата-близнеца Рагулиных — Александр, Михаил и Анатолий,— мальчишек, сами заливая лед, часто в самодельных коньках и с самодельными клюшками, играли в московских дворах в хоккей. Когда за этими, не имевшими в общем-то ничего из того, что сегодня считается обязательным, чтобы научиться играть хорошо — инвентаря, денег,— детьми считали нужным следить очень известные тренеры. Такие, как легендарный Николай Эпштейн, воспитавший в "Химике" десятки великолепных мастеров, почти со всеми из которых был вынужден рано или поздно расстаться, потому что у "Динамо", "Спартака" и ЦСКА возможностей и власти было неизмеримо больше, нежели у команды воскресенского химкомбината.
С самым талантливым из трех братьев Эпштейн расстался, когда тому было 20. И, говорят, при расставании не скрывал слез, потому что, как и армейский наставник Анатолий Тарасов, уже не мог не видеть, что в Советском Союзе вырос защитник необыкновенного дара. Защитник, умеющий, кажется, все. Умеющий так припечатать соперника к борту (или, как любил шутить Рагулин, "дать в душу"), чтобы у того до конца матча отпала охота больше с ним пересекаться, но при этом крайне редко получавший за свои силовые приемы штрафные минуты. Обладающий таким тонким позиционным чутьем, что все время оказывался на пути атакующего форварда. Способный начать атаку острейшим и точнейшим пасом и завершить ее убийственным щелчком. А еще награжденный, возможно, еще более важным, чем вышеперечисленные, качеством — биться от стартового вбрасывания до последней секунды, независимо от статуса матча, силы соперника и счета. За что, как признавался Тарасов, он ценил его в первую очередь.
В этом зале непременно должен был быть рассказ о невероятной, которую никому и никогда уже, видимо, не удастся повторить, серии сборной СССР из девяти выигранных чемпионатов мира и трех Олимпиад кряду, начавшейся — и едва ли это исключительно совпадение — именно тогда, когда в ней рядом с выдающимися мастерами Константином Локтевым и Александром Альметовым, Вениамином Александровым и Эдуардом Ивановым, Виктором Коноваленко и Вячеславом Старшиновым появился Александр Рагулин. О том, как в самые тяжелые минуты самых тяжело складывавшихся матчей — против чехов, шведов, канадцев — Тарасов со своим коллегой Аркадием Чернышовым обязательно выпускали на лед Рагулина, поскольку были уверены в том, что в эти минуты он умрет, но не даст шайбе попасть в советские ворота.
Потом одно великое хоккейное поколение сменилось на другое. Но Рагулин, которого давно уже, хотя 30 лет — это ведь не возраст, называли, причем с подачи не признававшего авторитетов Тарасова, по имени-отчеству — Александр Палыч, все равно оставался незаменимым.
Гениальный, легко оставлявший в дураках с помощью своих финтов любого соперника динамовский форвард Александр Мальцев вчера вспомнил сказанные однажды своим наиболее опасным противником по чемпионату СССР слова: "Если Мальцев не обыгрывает Рагулина, значит, я готов играть в сборной". В сборной Александр Рагулин вместе с Мальцевым играл несколько лет...
Борис Михайлов, еще одна ярчайшая фигура из поколения, которому выпало блистать в 70-е, как и Александр Мальцев, вспоминал о потрясающих человеческих качествах Рагулина. О том, как он опекал его, других молодых армейцев — Валерия Харламова, Владимира Петрова, встреченных им, многократным чемпионом мира, будто старых товарищей, подсказывал, что нужно делать и как следует себя вести. И как добрый, даже добродушный в жизни превращался в совсем иного человека, переступая бортик хоккейной арены,— человека, стоящего насмерть. "Нет, не за себя — за партнеров",— уточнил Михайлов.
Без него, конечно, не могла обойтись советская команда, которая в 1972 году открывала новую эру в хоккее суперсерией с канадской сборной. И не менее пощечиной для Канады, ждавшей ее, чтобы доказать свое первенство во всем, пощечиной, может быть, более болезненной, чем голы Александра Якушева, финты Харламова, фантастическая игра в воротах Владислава Третьяка, был тот факт, что у русских нашелся хоккеист, превосходящий их в том, в чем, казалось, канадцев превзойти нельзя — в мощи, мужестве, бойцовском духе. Фил Эспозито, олицетворение канадского духа, в шестом матче серии, на льду "Лужников", от бессилия наотмашь отмахнулся клюшкой и разбил в кровь лицо стокилограммового защитника, после этих встреч прозванного в Канаде "русским медведем".
Из сборной и ЦСКА Александр Рагулин ушел через год, хотя был убежден, что мог бы играть в хоккей на высоком уровне еще сезонов пять.
С этого момента в его жизни началась следующая большая глава, достойная описания в не меньшей степени, чем предыдущая. В ней была работа в армейской хоккейной школе и подготовленные Рагулиным таланты — например, ставший эталоном защитника в 80-е Вячеслав Фетисов. Посты руководителя Ассоциации ветеранов хоккея России и клуба "Золотая шайба". Поездки по России, где везде — в Карелии и на Урале, в Сибири и Поволжье — его почему-то принимали так тепло, как никого больше, хотя в последние годы общались в основном люди, видевшие игру Рагулина разве что в записях кинохроники.
Были поездки на чемпионаты мира, которые его сборная не проигрывала, а нынешняя уже, кажется, никогда не выиграет. Даже если в ее составе полтора десятка звезд NHL, как это было четыре года назад в Санкт-Петербурге. "Знаете, чем отличалось наше поколение от нынешнего? — спросил он тогда.— Тем, что у нас на лед выходили все же не имена, а именно команда. Именами чемпионат не выиграешь. Ведь есть еще такие понятия, как самопожертвование, самоотдача, патриотизм...".
Нет, это было действительно странное поколение.