Традиционное совещание судей по итогам работы в предыдущем году прошло на этот раз из-за пандемии в формате видеоконференции. Но на судебной системе в целом эпидемиологические ограничения почти не сказались, отметил поучаствовавший в заседании Владимир Путин. Он похвалил российских судей за самоотверженный труд и за то, что наш судебный механизм — «это не бездушная машина». Кроме того, президент обнаружил в пандемии и один явный плюс: она ускорила процесс информатизации судов.
Владимир Путин
Фото: пресс-служба президента РФ
Владимир Путин
Фото: пресс-служба президента РФ
В период пандемии востребованность электронных ресурсов судебной системы повысилась, подтвердил на совещании 9 февраля председатель Верховного суда (ВС) Вячеслав Лебедев. По его словам, в прошлом году в суды было подано в электронном виде 5 млн процессуальных документов, и это на 2 млн больше, чем в 2020-м. Число запросов пользователей в государственной автоматизированной системе «Правосудие» превысило 3,7 млрд. Суды направили участникам споров более 20 млн SMS-уведомлений, с использованием видео-конференц-связи проведено 290 тыс. судебных заседаний. А с начала 2022 года у граждан и бизнеса появилась возможность участвовать в судебных процессах по веб-конференции с личного компьютера или даже смартфона, и только за январь с применением этой новой технологии проведено больше 26 тыс. судебных процессов.
В итоге, несмотря на пандемию, суды рассмотрели в 2021 году 39,2 млн дел — почти на 5 млн больше, чем в доковидном 2019-м (тогда было всего 34,6 млн). Господин Лебедев подчеркнул также социальную направленность правосудия: по кредитным спорам суды взыскали с граждан только половину требований из заявленных банками, зато удовлетворили 96% требований о взыскании зарплаты, 53% о восстановлении на работе, 80% о защите прав потребителей и 82% о защите жилищных прав детей-сирот. По статистике ВС, на высоте также защита прав бизнеса: иностранные инвесторы выиграли 90% дел в арбитражных судах, а бизнес — 40% дел в налоговой сфере, 55% таможенных и 32% антимонопольных дел. За преступления в предпринимательской сфере реальное лишение свободы назначено только 9% осужденных, доложил председатель ВС.
Продолжается и гуманизация уголовного правосудия. По данным Вячеслава Лебедева, суды в прошлом году прекратили уголовные дела в отношении 174 тыс. лиц — это 22% от общего числа обвиняемых. Правда, оправдали всего 2100 человек, зато даже по делам, которые рассматривались в особом порядке (то есть подсудимый уже признал вину), в 19% случаев уголовное преследование было прекращено судом.
Владимир Путин, в свою очередь, напомнил, что не все разделяют оптимистичный взгляд на состояние российского правосудия, а работа судов находится под постоянным вниманием правозащитного движения. Но лично президент был явно удовлетворен отчетом.
«Конечно, судебная система в любой стране, и в России в частности,— это огромная машина, огромный механизм,— отметил он.— Но в России это не бездушная машина, и, судя по тому, что сейчас было доложено председателем Верховного суда, руководство Верховного суда, судьи на местах, советы судей постоянно думают о том, как совершенствовать эту работу дальше».
Профессор МГУ Леонид Головко согласен с тем, что восприятие правосудия в общественном сознании и статистическая реальность сильно отличаются: вопреки распространенному мнению, суды достаточно часто встают на сторону простых граждан. Но правосудие — это всегда зона конфликта, и наиболее сильное воздействие на общественное мнение оказывает обычно та сторона, которая недовольна решением суда, поясняет эксперт. По его мнению, это общая проблема, которая особенно остро стоит в странах с континентальной системой права (к которым относится и Россия): во Франции, например, уровень недоверия к судам тоже зашкаливает. Англо-саксонская модель предполагает более качественное, но менее доступное правосудие, однако обеспечить и качество, и доступность никакая парадигма не в состоянии, считает господин Головко: «Это вечная дилемма между дворцом и многоэтажкой. Можно, конечно, каждому пообещать дворец, но это будет уже популизм».