|
"Раз-другой, конечно, можно было схалтурить" |
 |
| Фото: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ, "Ъ" |
Валерий Рутгайзер — доктор экономических наук. Идеолог восстановления рынка оценки в России. Проводил оценку стоимости крупнейших приватизируемых предприятий — "Связьинвеста", "НОРСИ-ойл", ОНАКО, "КомиТЭК" и др. Закончил экономический факультет МГУ, работал в Институте экономики АН СССР, НИЭИ при Госплане СССР, ВЦИОМ. С развалом СССР, в 1991 году, возглавил Центр инвестиций, оценок недвижимости и бизнеса АНХ при правительстве РФ. С 2000 года и по настоящее время руководит комитетом по оценочной деятельности ТПП РФ. В 2003 году при Международном университете (г. Москва) создал Центр подготовки специалистов по оценке собственности и первичному размещению акций, которым руководит и сегодня. Автор ряда книг и методических пособий по оценке. Практикующий оценщик — возглавляет фирму "Кабинет оценки".
"Нужен был переход на рыночные условия"
— Валерий Максович, как вы пришли в оценку?
— В 1991 году я создал компанию, которая называлась "Центр инвестиций, оценок недвижимости и бизнеса". Фирма была создана при Академии народного хозяйства — академик Аганбегян меня тогда очень поддержал в этом деле. Перед этим я почти год отработал по контракту в Америке, в оценочной фирме. Опыт, который я приобрел в той компании, дал мне возможность понять, что полученные знания будут востребованы в России. Так началась моя практическая оценочная деятельность. Заказов было не очень много, и они поступали в основном из РФФИ.
— Можете рассказать о ваших наиболее серьезных оценочных работах?
— Например, оценка стоимости 75-процентного пакета акций "Роснефти". Была идея приватизировать этот пакет. Расчеты я выполнил в феврале-марте 1995 года. Но этим результатам не поверили, и РФФИ заказал эту оценку одной весьма известной западной фирме. И они получили такую же цифру, что и я,— около $2,1 млрд. Но и они, и я не предусмотрели одну очень важную деталь (да мы и не могли это предвидеть) — резкое падение мировых цен на нефть, особенно на российскую. Цена российской нефти достигла своего дна летом 1995 года — $8 за баррель. Это очень мало по сравнению с сегодняшними $35-40. Поэтому тогда и не состоялась продажа нефтяной компании. Сейчас, как известно, "Роснефть" объединяется с "Газпромом".
Еще одна работа, которой я горжусь,— это продажа 25% плюс одна акция "Связьинвеста" в мае 1997 года. Я оценил стоимость этого пакета в $1,8-1,9 млрд и, как оказалось, попал в точку. Моя оценка была принята инвесторами. Акции были приобретены за $1,875 млрд компанией Mustcom, как известно, организованной господами Потаниным и Соросом. Это самая высокая оценка продажной цены, которая была зафиксирована за всю историю приватизации в России.
— А потом Сорос сказал, что это была его самая неудачная покупка за всю историю его деятельности и что он зря потратил деньги.
— Да, он сказал, что это самая невыгодная его сделка за всю жизнь. И в конечном счете продал свою долю. Сейчас попытка продать оставшиеся у государства 75% акций "Связинвеста" приводит к их оценке всего лишь в $0,7 млрд. Поэтому я считаю своим большим личным достижением то, что мне удалось дать государству заработать достаточно большие деньги. Которые в то время были ему нужны позарез.
— Надо полагать, государство оценило ваши усилия по заслугам...
— Ну, мне заплатили небольшую сумму.
— А почему небольшую?
— Работа оценщика оплачивается исходя не из процентов от стоимости заказа, а по твердо фиксированной ставке. Это специально сделано для того, чтобы исключить заинтересованность оценщиков в завышении (или в иных обстоятельствах в занижении) стоимости оцениваемого имущества.
— И сколько стоит работа оценщика сегодня?
— По-разному. Если речь идет об оценке стоимости бизнеса, то, я думаю, речь идет о сумме от $2 тыс. до $6 тыс. за заказ.
— Чем было вызвано желание покончить с "социалистическим прошлым" и перейти на рыночные рельсы?
— В какой-то момент я пришел к выводу, что та модель экономического развития, которая была использована в течение семидесяти с лишним лет, завела в тупик Советский Союз и ведет туда и Россию. Нужен был переход на какие-то новые условия, прежде всего на рыночные. Но для того чтобы знать, как это делать в рыночных условиях, нужна была определенная подготовка. Поэтому я на старости лет и ходил каждый день на разные лекции, сдавал экзамены.
— Если не секрет, сколько вам тогда было?
-- Это было в 1993 году, мне было 56 лет.
"Мне дали печать"
— Как создавались первые оценочные фирмы?
— Это была полнейшая самодеятельность. Самостоятельная активность людей, которые получили хоть какое-то образование в области оценочной деятельности. Например, тогда начали признаваться сертификаты Института экономического развития Всемирного банка. Эти структуры создавались как совершенно независимые, так сказать, саморегулируемые.
— А как можно было создать оценочную компанию в отсутствие всякой правовой базы для ее существования?
— Создавались консалтинговые компании, в уставе которых записывалось: занимаемся консалтинговой, в том числе оценочной, деятельностью. В соответствующих регистрирующих органах эти фирмы и регистрировались. Так что все было официально — мне, например, и печать дали, и возможность бланки выпускать.
— Выгодное было дело?
— Бесспорно. Потому что в то время — буквально до 2001 года — было очень мало квалифицированных людей. Заказы сыпались буквально со всех сторон. Сейчас все уже не так. Если бы было невыгодно, вряд ли появились бы тысячи людей, которые поменяли свою прежнюю профессию на новую.
— А кто приходил в эту новую профессию? Я слышал, что даже художники, музыканты, врачи, спортсмены...
— Действительно, это были самые разные люди. Но самым большим был контингент практикующих экономистов — тех, кто вышел из производства, кто понимал, что существующая система бухучета со временем не даст возможности эффективно управлять производством. Другая крупная категория — это те люди, которые убедились в том, что наука, которую они раньше преподавали, которая связана с бухгалтерским учетом, не дает возможности реально оценивать экономическую эффективность и результат деятельности компании, оценивать ее стоимость. Это были люди, которые ушли от преподавательской и научно-исследовательской деятельности. Третья большая категория — люди, которые так или иначе были связаны с экспертизой. Поэтому очень большое число оценщиков появилось при ТПП РФ.
Что же касается вашего несколько ехидного вопроса про спортсменов и музыкантов, то хочу сказать, что нет никаких ограничений относительно того, какое должно быть у оценщика образование. Я работал со многими людьми, которые имели и медицинское образование, и спортивное, и прочее. Но наибольшего эффекта от смены вида деятельности добивались, конечно, технари, математики. Потому что люди, знающие математические методы, на данном рынке исключительно востребованы.
— Но все-таки нужен был хоть какой-нибудь сертификат оценщика? И хоть какой-нибудь навык работы, близкой к оценочной?
— И этого тогда нужно не было. Никакого сертификата, никакого специального навыка. Обучающие программы тогда были общеэкономические. Они лишь давали возможность как бы настроить человека на новую работу. По-моему, само обучение дает лишь 20% для формирования оценщика-профессионала, а 80% зависит от опыта, практики. На основе книг и учебных пособий нельзя подготовить оценщика — он сам должен созреть, пройти через возникающие препоны. И тут нет стандартных решений. Если бы были стандартные решения, все было бы очень просто: написал программу — получил результат. И все.
— А где физически располагались первые оценочные фирмы?
— А где придется. Где была возможность пользоваться компьютером, телефоном, факсом. Располагались и по домам, и по прежним местам работы. Те, кто мог себе это позволить, снимали какие-нибудь помещения. Все было индивидуально. Никто ни для кого никаких условий не создавал. Их создавали сами оценщики, кто как мог. И в этом заслуга людей, которые создали, по существу, новую область экономической деятельности только собственными усилиями.
"Клиенты сами нас находили"
— Как первые оценщики находили клиентов?
— А клиент сам нас находил. Когда речь шла, скажем, об оценке продаваемых акций или покупке недвижимости, нельзя было это сделать на основе лишь балансовых данных. Нужны были специальные знания, и этими специальными знаниями обладали оценщики. Ведь если бы клиенты продавали свое имущество по балансовой стоимости, которая фиксировалась в бухгалтерской отчетности, то они бы просто продешевили.
— Но если вам хотелось заполучить крупный заказ, то, наверное, сидеть сложа руки и ждать, когда его преподнесут вам на блюдечке с голубой каемочкой, тоже было нельзя. Куда надо было бежать?
— Если говорить обо мне, то крупные заказчики находили меня сами. Потому что я в общем-то был тогда уже известным человеком. Так, однажды ко мне обратились серьезные люди, которые хотели продать один комплекс в районе Красной Поляны, недалеко от Сочи. Как известно, там по решению президента России создается общероссийский центр горнолыжного спорта. Там в то время уже был какой-то комплекс, сделанный наспех. Не было горячей воды, туалет во дворе и прочее. А этот вид спорта, как известно, требует больших затрат. Человек, который вложил $5-10 тыс. только в оснащение, не может жить в комнате, где воду приходится греть кипятильником. Поэтому ценность земли там резко выросла. Появилось несоответствие между уровнем удобств в этом комплексе, который был построен десять лет назад, и тем, что нужно для современного горнолыжного курорта. Так вот, ко мне обратились,— я сделал оценку. И показал, что на самом деле само здание стоит три копейки, а главная ценность объекта — земля, на которой он расположен.
Помимо репутации для привлечения клиентов тогда так же, как и сейчас, использовалась обычная реклама.
— На зарождающемся стихийном рынке, наверное, катастрофические масштабы приобретала некачественная, "заказная", как говорят, "пиратская" оценка?
— Да, я с такими явлениями сталкивался.
— И как можно выявить "пиратов"?
— Это можно сделать только при выборочном контроле каждого оценщика. Саморегулируемые организации оценщиков ни в коем случае не должны допустить работу оценщика без какого-либо контроля. Так как тогда возникает безнаказанность. За этим следят и сами структуры, которые заказывают оценку. Недавно меня попросили проверить одну работу, которая была выполнена по заказу одной очень крупной нефтяной компании. Они также эту работу послали на рецензирование в одну из СРО, и там дали на нее отрицательное заключение. То есть сегодня налажен контроль за оценщиками и со стороны СРО, и со стороны заказчиков. Конечно, тех заказчиков, которые могут себе это позволить, потому что такой контроль денег стоит.
— Это сегодня. А раньше?
— В условиях, когда не было никакого контроля, никаких нормативных документов, в частности единых для всех стандартов качества, конечно, недобросовестную оценку можно было сделать проще. Но говорить о том, что это имело гиперболизированный характер, я бы не стал: очень скоро это становилось известно всем, и репутация таких оценщиков уничтожалась навсегда. Раз-другой, конечно, можно было схалтурить, но не больше. Коллеги сами же и прихлопнут — кто же позволит рубить сук, на котором все сидят.
"Если ошибусь, то доставлю удовольствие очень многим"
— Ходят слухи, что за время вашей деятельности на этом рынке вы нажили не только много друзей, но и врагов. Якобы некоторые достаточно влиятельные, скажем так, участники рынка жаждут, если можно так выразиться, промаха Акелы. Если это так, то кому вы мешаете?
— Это объясняется все возрастающей конкуренцией. Не хочу хвастаться, но я известный человек и пользуюсь достаточно большим авторитетом. Многим это не нравится, и они спят и видят, чтобы я, скажем так, не мешал. Поэтому любая моя промашка — это козырь в их игре. Поэтому за моей работой, мягко говоря, присматривают. Поэтому я очень строго отношусь к тому, что делаю, и любую мою цифру я тысячу раз проверю со всех сторон. Потому что я знаю: если ошибусь, то доставлю удовольствие очень многим. И они начнут из этого извлекать выгоду.
— Каковы ваши ближайшие планы?
— Если, конечно, мне удастся довести это дело до конца, то скоро у меня выйдет книга, которую я назвал "Финансовое оценивание". В ней речь идет не только об оценке как элементе оценки активов, но о финансовом оценивании как способе функционирования бизнеса как такового.