премьера театр
Театр имени Маяковского показал премьеру "Старомодной комедии" классика советской драматургии Алексея Арбузова. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ с сожалением не обнаружил в спектакле ничего советского.
В первую секунду афиша Театра имени Маяковского вызывает сочувственное удивление: с чего бы это вдруг арбузовская "Старомодная комедия"? Газет они, что ли, не читают, не знают, что все ставят братьев Пресняковых? А может, наоборот, знают и таким образом протестуют против новой драмы? Или решили поучаствовать в затеянных государством реставрационных работах? Или поставили в память о Борисе Тенине и Лидии Сухаревской, когда-то игравших пьесу Арбузова в этом театре? Или просто ностальгия по 70-м годам спать не дает?
Но вот сидишь в зале, слушаешь пьесу и понимаешь, что никаких задних мыслей у театра не было. Что "Старомодная комедия" написана действительно выдающимся мастером и ставить эту лирическую пьесу о поздней любви будут еще очень долго. Ведь в любой труппе есть перешедшие на возрастные роли известные актеры, Он и Она. Он будет играть одинокого и интеллигентного главврача санатория, ушедшего с головой в работу, а она — кассиршу из цирка, восторженную и эксцентричную москвичку, нарушающую курортный режим и гуляющую по ночам в саду. Ее пребывание в санатории начнется с их конфликта, а кончится тем, что Она останется с Ним.
В Театре имени Маяковского арбузовскую комедию-дуэт сыграли Евгения Симонова и Игорь Охлупин. Господин Охлупин играет странно и неуклюже, то смешивая слова в неразборчивую кашу, то растягивая гласные. Актер будто изнывает от скуки. Если это — "решение" персонажа, то непонятно, почему герой остается таким до последней реплики. Где же сила чувства, заставляющего капризного нелюдима растаять? Евгения Симонова колеблется между эксцентрикой и лирикой. Шлейф принцессы тянется за ней с первых ролей и в конце концов чуть не утянул актрису в никуда. Но вот совсем недавно в спектакле режиссера Сергея Голомазова "Три высоких женщины" по пьесе Эдварда Олби госпожа Симонова грандиозно сыграла 92-летнюю старуху. Критики только ахнули и заговорили о втором рождении актрисы: какая точность маски, какой талант характерности! Но здесь не хватило то ли смелости, то ли режиссерской воли. А может быть, рано еще Евгении Симоновой играть про последнюю любовь? Хотя про смерть она сыграла действительно отлично.
Но основную порцию недоумения вызывают все-таки не промахи исполнения "Старомодной комедии" (может, к десятому спектаклю актеры сыграются друг с другом и найдут более точный рисунок), а сам подход к материалу. Ясно, что режиссер Владимир Портнов не собирался ставить Арбузова в стиле ретро, упиваться атмосферой конца 60-х, эксплуатировать чувства зрителей старшего поколения. "Старомодная комедия" поставлена вроде как вне времени и пространства: пустая сцена, деревянные пляжные лежаки, столы-стулья. Одежда героев не то чтобы из последних коллекций, но выглядят они вполне благополучными современными людьми. Так можно было бы ставить не арбузовскую "Старомодную", а какую-то переводную буржуазную комедию, в которой ни ухо, ни глаз нашего зрителя не способны различить волнующие приметы недавней эпохи.
Время и у Арбузова сточит остроту лексики, но пока что приказ главврача отдыхающей "явиться" к нему в кабинет и обращение к ней "товарищ Жербер" все-таки маркирует прошлую эпоху, а значит, и определенный тип отношений. Таких примеров, может быть, в тексте и не очень много, все-таки Арбузов — это не Софронов, он писал человеческим языком и старался держаться подальше от идеологии, но когда время проглядывает из "вневременности", понимаешь, что невнимание театра к обстоятельствам не возвышает пьесу до высот чистой классики, но, напротив, обедняет ее. Ведь "Старомодная комедия" не просто рассказала историю двух одиночеств, но и зафиксировала приметы советского "прибалтийского мифа", который весьма значим для романтической интонации пьесы.
Фон арбузовского текста сегодня не менее важен, чем сюжет. Ведь действие происходит в Юрмале, герои встречаются после органного концерта в Домском соборе, гуляют по улочкам старой Риги, пьют кофе с булочками в маленьком кафе — сколько связано для советской интеллигенции с этими местами и названиями! Главврач, ленинградец, остался в Латвии после войны, потому что его жена погибла в 44-м и похоронена здесь — сколько будущих, еще неведомых в конце 60-х сюжетов, заложено в одной этой детали! Конечно, для тех зрителей, которым нет, скажем, тридцати, все это пустые звуки. Но с другой стороны, а где эти зрители? На премьере в Театре Маяковского даже в партере были свободные места, а на выходе из театра я несколько раз услышал разными голосами один и тот же вздох: "Так и стоит перед глазами Сухаревская!"