Германцы заслуженно пользуются репутацией самых страстных поклонников искусства на европейском континенте, да и во всем мире. Причем их любовь к современным творениям человеческого гения нисколько не заслоняет выстраданной привязанности к произведениям классики.
В мюнхенском Residenztheater режиссер Амелие Нирмайер (Amelie Niermeyer) поставила пьесу Гете "Ифигения". Критики, заранее ожидающие от каждой женщины-режиссера феминистских происков, на этот раз не только не предъявили обычных претензий, но напротив, оценили постановку как "строгую и смелую". Впечатление строгости Нирмайер удается создать, отказавшись от эффектных сценических приемов. Главной удачей постановки признано чудесное исполнение заглавной роли Кристианой Росбах (Christiane Rossbach). Ее Ифигения, по выражению критиков, не отвлеченно-возвышенная, а вполне земная, но необыкновенно одухотворенная.
Другой мюнхенский театр — Kammerspiele — показал пьесу классика английской литературы Кристофера Марло "Эдуард II" в постановке Кристиана Штюкля (Christian Stueckl). Эта пьеса Марло ставится редко, а литературоведы, упоминая об "Эдуарде II", обычно пишут, что пьеса "подготавливает переход от исторической драмы к трагедии характеров" и потому является своего рода литературным предшественником трагедии Шекспира "Ричард II". Благодаря прекрасной литературной обработке Бертольда Брехта и Лиона Фейхтвангера, сделанной в 1923-1924 гг., "Эдуард II" выдержал целый ряд постановок на немецкой сцене.
О сюжете. Английская знать требует от молодого короля Эдуарда II изгнать его любовника Гейвстоуна. Эдуард, пытаясь сохранить друга, отказывается от жены, сына, а затем и от короны, но напрасно. Глава оппозиции Мортимер, влюбленный в молодого монарха и ненавидящий Эдуарда за его счастье с другим, добивается заточения короля в тюрьму, где тот и погибает (как и его любовник). Мортимер, женившийся тем временем на супруге Эдуарда Изабелле, спешит в тюрьму, чтобы поцеловать умирающего Эдуарда, однако король отталкивает его.
Немецкие критики признают, что спектакль Штюкля, является, пожалуй, наиболее удачной из известных сценических версий пьесы. Штюкль, строго следуя драматургии, наполнил спектакль интересными и нестандартными решениями. Самым удачным, по всеобщему признанию, оказался эпизод, когда поверженного Эдуарда, знающего о скорой смерти Гейвстоуна, спрашивают, почему же он так любит человека, ненавидимого всеми и ставшего причиной несчастий не только самого Эдуарда и его семьи, но и брошенной на произвол судьбы Англии. Немного помедлив, тихо и осторожно Эдуард шепчет: "Потому что он любит меня больше, чем весь мир".
Однако особенно оригинальной интерпретацией, как всегда, отличился известный германский режиссер Франк Касторф (Frank Castorf), который своими хулиганскими постановками классических пьес заслужил репутацию "ниспровергателя и охаивателя" классики.
На этот раз (в рамках фестиваля Wiener Festwochen) в жертву была принесена "Алкеста" Еврипида. Пресса с радостным удивлением отметила, что в этой постановке Касторф сохранил поразительно много от текста первоисточника, хотя и на этот раз не изменил себе, по-новому интепретировав известный сюжет Еврипида. Алкеста приносит себя в жертву, чтобы спасти супруга Адмета. Но боги изменяют решение, и Алкеста возвращается из царства мертвых.
Заново придуманы режиссером и отношения Алкесты и Адмета (в варианте Еврипида они нежно любят друг друга). Блестяще решена сцена возвращения Алкесты (которую притащил на себе из Аида дружок Адмета — забулдыга Геракл). Адмет больше всего на свете боится остаться с женой наедине и умоляет своего друга Геракла не уходить, а в конце концов сам жалко удирает. Все это время Алкеста сидит неподвижно и курит одну сигарету за другой. Оставшись, наконец, одна, она поднимается, шатаясь, подходит к рампе и пытается вызвать у себя рвоту, что символизирует ее отношение к действительности.
В спектакле есть и другие довольно рискованные с точки зрения приличия сцены, однако в целом он оценен как одна из наиболее удачных и наименее отходящих от оригинала инсценировок классики, сделанных этим режиссером.