дата балет
Сегодня исполняется сто лет одному из создателей английского балета — сэру Фредерику Аштону, возведенному королевой Великобритании в звание рыцаря за заслуги перед национальной культурой. О хореографе, который за полвека поставил 80 балетов и все это время изживал комплекс неполноценности, рассказывает ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
Столетие Фредерика Аштона в балетном мире справляют менее помпезно, чем юбилей его ровесника Джорджа Баланчина, что, впрочем, соответствует вкладу каждого в копилку мировых шедевров. В России о сэре Фредерике вспомнил разве что Большой театр, поставивший сегодня в афишу его "Тщетную предосторожность", да Общество друзей Большого балета, устроившее в музее Бахрушина вечер на полсотни человек. Зато память английского классика чтят англоязычные страны: в Нью-Йорке провели в его честь монументальный фестиваль, а почти все труппы Великобритании отметились ретроспективами его балетов. Законная благодарность: именно Фредерик Аштон обеспечил английскому балету, вконец захиревшему к началу ХХ века, и возрождение, и национальную самобытность, и незапятнанную мировую репутацию.
Сын британского дипломата, родившийся в Южной Америке, в 13 лет попал на концерт Анны Павловой в Лиме и, по собственному признанию, "был отравлен ее ядом и с того вечера хотел танцевать, как она". Семья сделала все возможное для излечения наследника — к 19 годам он получил экономическое образование и работал в лондонском Сити. К несчастью для Аштонов и счастью для Англии, в это время Лондон был помешан на дягилевском "Русском балете" и буквально кишел танцевальными студиями. Молодой клерк записался к Леониду Мясину, одному из лучших хореографов Сергея Дягилева, и с той поры совсем забросил нормальную жизнь. Талантливого неофита его педагоги-дягилевцы передавали с рук на руки: от Мясина он попал к Мари Рамбер, от нее — к Брониславе Нижинской. Классическим танцовщиком юный Аштон стать уже не смог, слишком поздно начал ломать свое тело, но завороженность старорусской классической школой с ее мудреной координацией, филигранной работой рук и корпуса стала фирменным знаком его будущих постановок.
А ставить он начал, не проучившись балету и трех лет, благо самодеятельные студии то и дело выступали с концертами. Балетных англичан обуревало честолюбие — дескать, что мы, хуже русских? Образовалось целое общество с добровольными, но немалыми взносами на "создание отечественного балета и поощрение национального кадров". В середине 30-х самый одаренный "нацкадр" стал постоянным хореографом труппы Нинет де Валуа. Эта компания, поменяв несколько названий и мест обитания, в конце концов обосновалась в театре "Ковент-Гарден" и стала главной труппой страны — Королевским балетом Великобритании.
Как истый англичанин, Фредерик Аштон обладал чувством юмора слегка саркастического свойства, был сентиментален, обожал танцевальные шаржи и балетные истории. Маленькие сценические площадки 30-х сделали его виртуозом партерных поддержек и мастером режиссерских нюансов. В историю он вошел основоположником психологического балета. Задолго до появления в Лондоне советского балета с его хореодрамой английские актеры со знанием дела разыгрывали аштоновские балетные пьесы. "Современные танцовщики не понимают, для чего существуют глаза,— сетовал сэр Фредерик в старости.— Правильно их используя, вы можете отвлечь публику от своей техники". Лучше всего глазами пользовалась прима труппы — Марго Фонтейн.
С танцевальным языком англичанин экспериментировать не любил, сохраняя почти ученическое почтение к балетной классике XIX века. К реформатору Баланчину, получившему фундаментальное балетное и музыкальное образование, Фредерик Аштон испытывал тайную ревность недоучившегося самородка. Модные бессюжетные балеты хореограф ставил скорее вынужденно — в пику конкурентам, посягающим на его драмбалетную территорию. Точно так же назло "бравурным русским" он оснащал избыточными виртуозностями некоторые вариации. Со времен Анны Павловой "русские" были для Фредерика Аштона сущим наваждением. После войны именно он настоял на вселении труппы Нинет де Валуа в "Ковент-Гарден": "Если сейчас не занять театр, в него снова придут русские, и английский балет опять останется на обочине". Стараниями сэра Фредерика на обочине английский балет не остался: семь лет (1963-1970) он правил Королевским балетом, сетуя на административные тяготы, но явно упиваясь своей ролью. Говорят, что в эти годы труппа имела лучший за все времена кордебалет. По словам знатоков, "без де Валуа Королевского балета не было бы, а без Аштона он не достиг бы таких вершин славы и успеха".
Балетный рыцарь умер в 1988 году так, как мечтают рыцари,— после танца с королевой. Рассказывают, что, получив приглашение на день рождения королевы-матери, 84-летний Аштон предрек: "Если мне придется танцевать с королевой Елизаветой, я умру". На приеме же завелся, вывел 88-летнюю виновницу торжества в центр зала, и под аккомпанемент Мстислава Ростроповича титулованная парочка блистательно исполнила шуточный танец живота. Через две недели сэр Фредерик скончался во сне.