выставка фото
В МДФ открылась выставка "Японская фотография конца XIX — начала XX веков", организованная при содействии Nikon и Kodak. Послушание японцев, столетиями снимавших что позволено и как разрешено, оценила АЛЯ Ъ-ХАРЧЕНКО.
Регламентированность жизни японцев, среди которых не принято, допустим, общаться с высшим руководством компании через голову непосредственного начальника, не новость. Не меньше быта удивляют европейцев и правила, которым в Японии подчинены изящные искусства: в классических хайку строго определено количество слогов в каждой строке, а "лишних", не нагруженных смыслом веточек в икебане просто не бывает. Выставка в МДФ демонстрирует, что те же жесткие ограничения действуют и в местной фотографии — увлечении, популярном на рубеже XIX-XX веков даже чересчур.
Наибольшим успехом в то время пользовались альбомы с довольно стандартными, но привлекающими туристов пейзажами. Изготавливались все фотографии по одинаковой технологии: удачные кадры печатались на альбуминовой бумаге, наклеивались на картон и потом раскрашивались. Снимали, клеили и разрисовывали граждане с таким азартом, что с фотобумом государство решило бороться принудительно. В 1887 году беспределу фотографов наконец положили конец — лицензии на съемку определенных сюжетов выдавались чиновниками, а негативы надлежало представлять в японское МВД.
Порядок японцы в итоге навели такой, что экспонаты на выставке практически неотличимы друг от друга. Имя Тамамуры ли, Феличе Беато или кого другого значится на подписи внизу, не играет никакой роли. На середине осмотра понятие "неизвестный автор", и так встречающееся через раз, становится всеобъемлющим. Во всей "Японской фотографии" выделяются лишь несколько мотивов (видимо, на них лицензии выбить было проще): виды горы Фудзияма, морские пейзажи, гейши, японские дети и женщины за работой. Скудный список не только не сковал фантазию японских фотографов, но вдохновил их на тысячи вариаций каждой темы. Это же ведь только наивному европейцу кажется, что Фудзияму можно снять с одного бока утром, потом с другого вечером и все. В своих акварельных по виду и настроению фотографиях японцы испробовали все мыслимые точки съемки и возможности цвета. Правда, тут эксперименты далеко не пошли: сдержанная гамма поклонникам Басе явно милее, и все оттенки бежевого и серого оживляются яркими мазками крайне редко.
Другая тема, любимая японскими фотографами не менее нежно, чем главная гора страны,— гейши. Однако преподносится национальная достопримечательность на выставке не в обычном рекламном свете. Куда больше снимки походят на иллюстрации к воображаемой книге "Жизнь гейши не сахар": слишком грустны, бледны и замучены японские гетеры на фотографиях. Поживее девиц, позирующих на фоне неизбежной Фудзиямы или с постными лицами плывущих на прогулочном кораблике, кажутся работницы зонтичной мастерской. Момент же куда более интимный, чем труд, запечатлен на фото очередного неизвестного автора. Снимок с сосредоточенным видом сидящей на полу семьи по-русски назван абстрактно и пресно "Трапеза". Оригинальное японское название не приводится, но для прямолинейных европейцев его перевели как "Eating makarony".