Вчера на сцене театра им. Вахтангова начались и закончились гастроли парижского "Баллатом-театра", приехавшего в Москву на день со спектаклем по пьесе Мариво "Двойное непостоянство".
У Французского культурного центра, организовавшего показ "Двойного непостоянства", и у его традиционного партнера — театрального агентства "АНЛИ" — довольно устойчивая репутация в театральных кругах. Они не устраивают "сенсаций", они угощают "штучками для знатоков" — умными, изящными, с холодком избыточной интеллектуальности. Это искусство для избранных — но отнюдь не в том смысле, что оказаться избранником великая честь, а в том, что само это искусство воздействует очень избирательно. Умных, богатых и образованных стало слишком много, а театр выбирает себе зрителей под стать и по вкусу.
На вахтанговскую сцену Французский центр уже выводил "Студио ДМ" — танцевальный дуэт, рационально и эффектно соединяющий уроки Бежара с традициями японского танца буту. Это было странное зрелище, недоброе и обворожительное. Оно не притягивало к себе, но подчиняло, оставляя зрителя на дистанции. "Двойное непостоянство" - спектакль для той же публики, которой злые изломы буту радуют глаз, для поклонников Гринауэя и Вендерса одновременно, для читателей Пруста, Виана и Жида, но не Альбера Камю.
Человек, не владеющий французским, и не удосужившийся взять бесплатную программку, в жизни бы не догадался, что ему играют пьесу Мариво - острослова и забавника, писателя салонного, хотя и не пустого. Дело не в современных костюмах — видали мы в них и Софокла. Дело в общем строе игры, безупречно рассчитанной, спокойной и безжалостной, хотя упоительно легкой.
Почти пустая затемненная сцена, середина которой всегда свободна. Любови и интриги разворачиваются по краям. Цена событий, чувств, жизни сильно занижена. Сильвия любит Арлекина, Принц переманивает Сильвию, Арлекин увлекается кокоткой, прелестницей несколько во вкусе Захер-Мазоха. Режиссеры Ги Аллушри и Эрик Лакаскад поставили спектакль о том, что салонная жизнь несущественна, а никакой другой не существует.
Три самых сильных впечатления: взрывная жестикуляция экспансивной девочки Сильвии, страстной и обаятельной клоунессы (вообще изящество жестов в "Двойном непостоянстве" — чисто французское, то есть высшего качества). Далее — лицо актера, играющего принца: слегка вытянутое, с тенью улыбки и высоким лбом, переходящим в идеально гладкий голый череп. Cтранное соединение аристократа с тибетским монахом, учтивое безразличие к миру в глазах: возможно, подлинное. Третье - финальная сцена, в которой двое мужчин перебрасывают с рук на руки податливое женское тело, и оно льнет к каждому.
Трудно полюбить такой театр - театр второго конца века, исчерпавший возможности жизни раньше, чем возможности игры, театр утонченного и вполне светского пессимизма. Но ведь он и не просит любви, лишь интереса, и по праву. С ним еще долго будет интересно.
АЛЕКСАНДР Ъ-СОКОЛЯНСКИЙ