Зубастая журналистика

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В прокат вышел «Веном-2» Энди Серкиса — продолжение кинокомикса о зубастом инопланетном существе, вселившемся в журналиста-расследователя. Ошибки первой части, выпущенной в 2018 году, во второй учтены и по возможности исправлены, и это пошло фильму на пользу, считает Юлия Шагельман.

Единственные фильмы, которые в современном прокате с гарантией отбивают вложенные в них деньги и приносят прибыль,— это экранизации комиксов Marvel. В основном это обстоятельство радует компанию Disney, которая владеет Marvel Studios, но, скажем, студия Sony Pictures, купившая права на некоторых марвеловских персонажей в 1990-х, тоже время от времени пытается монетизировать эту интеллектуальную собственность, и довольно успешно. В частности, Sony владеет правами на Человека-паука, а также на его друзей и врагов — например, плотоядного инопланетянина Венома. Его-то боссы студии в соответствии с модным трендом на антигероев и решили сделать главным действующим лицом новой франшизы.

Производство первого «Венома», как водится, сопровождалось переписыванием сценария прямо на ходу, пересъемками и прочими техническими сложностями. При финальном монтаже из картины были выкинуты 40 минут, в которых, судя по всему, заключались все причинно-следственные связи. Зрелище вышло невнятное, неряшливое и местами просто смехотворное, но магия Marvel снова сработала: несмотря на то, что критики фильм разгромили, он собрал по миру $856 млн c лишним (при не таком уж большом для блокбастера бюджете в $100 млн), так что вопрос с сиквелом был решен положительно.

Для продолжения студия наняла другого режиссера — теперь это актер Энди Серкис, имеющий большой опыт постановки экшен-сцен с цифровыми персонажами. Для «Венома», на три четверти состоящего из CGI-эффектов, это весьма полезный навык. В авторах сценария теперь вместо пяти имен всего два: Келли Марсел, которая работала и над первой частью, и Том Харди. Он в обоих фильмах исполняет двойную роль: бунтаря-репортера Эдди Брока и его «паразита» Венома — саблезубого существа, обладающего невероятной силой и скоростью, своеобразным, но непоколебимым моральным кодексом и любовью к свежим мозгам, от которой Эдди безуспешно пытается его отучить. Вмешательство Харди заметно: в новой картине оба его персонажа (Венома он, понятно, только озвучивает) стали гораздо более располагающими к себе.

Вообще, ко второму фильму авторы наконец осознали, в чем главная фишка доставшегося им материала. Это не экшен-сцены (хотя их в фильме хватает, и они очень бодрые) и уж, конечно, не сражения нарисованных на компьютере монстров. Нет, в первую очередь это отношения Эдди и Венома — классической, несмотря на внеземное происхождение одного из участников, странной парочки, которым вместе жить сложно, а отдельно друг от друга вообще невозможно. Две трети фильма — это практически ситком, состоящий из милых сценок их совместного быта. Веном готовит завтрак, в процессе разгромив всю квартиру, Эдди старается заставить его следовать правилам цивилизованного общежития («Не жрать людей!»). Милые бранятся, чтобы потом помириться, и вместе тоскуют по бывшей невесте репортера Анне (Мишель Уильямс), теперь помолвленной с положительным доктором (Рейд Скотт).

Неизбежная по законам жанра линия со спасением мира от ужасного Зла на этом фоне кажется уже совсем не обязательной, но она тоже решена лихо и остроумно. Здесь на экране царит Вуди Харрельсон, играющий серийного убийцу Клетуса Кэсэди, в которого вселился Карнаж — подобный Веному, но еще более свирепый инопланетный симбиот. А еще у Клетуса есть подруга Фрэнсис (Наоми Харрис), умеющая очень громко визжать. Похождения этой парочки напоминают безумную пародию на «Прирожденных убийц» Оливера Стоуна, в которых Харрельсон блистал 30 лет назад, раскрашенную в бодряще кровавые тона.

Главное, чем подкупает «Веном-2»,— его авторы прекрасно отдают себе отчет, что, несмотря на жертвы среди населения, разрушенные памятники архитектуры и отсылки к фильмам про маньяков, они снимают комикс и стараются честно развлечь зрителей, не нагружая кино какими-то глубокими смыслами. И кино получается похожим на его главного героя — «диким, но симпатишным».