неспортивное поведение
Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ стал свидетелем массовых беспорядков, устроенных антиглобалистами в центре Афин. Они не желали видеть в столице Греции госсекретаря США Колина Пауэлла. И они его не увидят.
Греция ночью не спит. Наоборот, ночью, когда спадает дневная жара, Афины просыпаются. На улицах многочасовые пробки, машины мешаются с людьми, свободные места в кафе приходится отвоевывать с боем (обратите внимание на эту деталь). В субботу вечером бессмысленное, местами припадочное веселье достигает апофеоза.
В этот момент и начались первые столкновения. Десятки молодых людей в черных футболках вышли из метро "Монестираки" на одноименную площадь и внесли свой вклад в субботнее буйство. Обычно на этой площади выступают клоуны и музыканты. Сюда съезжаются туристы со всего города.
Антиглобалистов узнать было легко. Они переворачивают в кафе не один столик — как это сделает поскользнувшийся на недоеденном сувлаки посетитель после трех бутылок легкого греческого вина — а сразу все столики.
Таким образом они обратили внимание на себя и в этот раз. Полиция, появившаяся минут через пятнадцать, начала вытеснять антиглобалистов с площади. Почти сразу был применен слезоточивый газ. Это показалось, мягко говоря, странным. Антиглобалисты сразу разбежались и через три минуты возникли на другом конце площади, а пострадали туристы, которые просто не знали, куда девать себя.
Среди них оказался тележурналист и естествоиспытатель Леонид Парфенов, который шел себе прохладной афинской ночью к станции метро "Монестираки".
— Сперва меня сбили с ног убегавшие антиглобалисты,— рассказал он.— Потом мимо прорысачили полицейские. Переулок идет под горку, и на площади перед метро, которая, таким образом, во впадине, слезоточивого газа скопилось особенно много. Из-за слез ничего не видишь, голова кружится, в общем, я запнулся и снова упал, на четвереньки. Внизу дышать было легче. Тут только я увидел, что площадь, что называется, зачищена. Столы и стулья были буквально раскрошены. На четвереньках добираться до метро было неудобно, я попытался подняться, опираясь на спинку разбитого стула. Тут из группы полицейских выделился один страж порядка и ловким ударом вышиб мою надежду и опору, видать, решив, что спинка стула — орудие антиглобализма. Я грохнулся снова и до крыльца станции добирался на четвереньках уже без лишних амбиций.
Полиции на площади становилось все больше и больше. Спецназ был снабжен дубинками и пластиковыми щитами. На вооружении у антиглобалистов состояли бутылки, стеклянные и пластиковые банки из-под пива, столики и стулья, взятые напрокат из десятков соседних кафе. Владельцам кафе, которым не понравилось, что их мебель используют не по назначению, сразу досталось ею по головам. Парни славно потренировались.
Очистив площадь, полицейские вошли в переулки, куда отвели свои основные силы командиры подразделений антиглобалистов. В этих переулках еще больше кафе и ресторанчиков. По роковому стечению обстоятельств я оказался в одном из них. Было 3.20 утра. В воздухе носился запах "Черемухи". Антиглобалисты лихорадочно обматывали головы майками и флагами, закрывали рты носовыми платками и кидались в полицейских бутылками. Один бросил бутылку с зажигательной смесью. Она разбилась прямо у ног полицейских. Те осатанели и пошли в атаку. Антиглобалисты, бросая все на своем пути в полицейских, бросились бежать. Жались к стенам растерянные, ярко раскрашенные в цвета национального флага бразильцы. Им доставалось дубинками, видимо оттого, что они были очень уж хорошими мишенями. Хотя ведь ясно было, как мне казалось, что уж бразильцы-то — сама доброта!
Впрочем, теперь уже нельзя было так сказать. Бразильцы ударили в свои барабаны. Их было два. Впрочем, воинственная мелодия приободрила как отступавших, так и наступавших.
На освобожденном пятачке я вдруг увидел нескольких девушек в российской спортивной форме с лавровыми венками на головах. Я узнал их, потому что пару часов назад видел по телевизору. Это были серебряные призеры эстафеты 4 по 400 метров (см. стр. 15). Они с хорошо понятным мне ужасом смотрели на происходящее.
Прохожие увидели лавровые венки на их головах и тоже узнали наших девчонок. Раздались первые неуверенные аплодисменты.
— Девочки, уходим! — крикнули им тренеры.
Девочек не надо было просить дважды. Они рванули по тротуару вверх по одной из улиц. Бегают они, как известно, быстро.
— А где наша машина? — закричали тренеры.— Она же не там! Надо их остановить! Они так могут неизвестно куда убежать! Стой, Олеся!
Эх, если бы сейчас включить секундомер. На этот раз точно обогнали бы американок.
В какой-то момент девушки, впрочем, остановились сами, посмотрели назад и, разглядев сквозь толпу тренеров, с некоторой опаской стали возвращаться.
— А кто это? — спрашивали они.— А зачем они это делают?
Тут неожиданно к ним пробилась их машина. Водитель был, безусловно, толковым парнем. Найти их в этой давке было поступком. Девушки забились в машину. Впрочем, она не могла двинуться с места из-за окруживших ее людей.
Я постучал. Водитель открыл свое окошко.
— Вы знаете, кто тут бунтует? — спросил я девушек.
— Нет! — с отчаянием воскликнули сразу две.
— Я знаю! — вырвалось у тренера.— Это антиглобалисты! Борцы против мирового сионизма!
— Ух ты! — с уважением сказала девушка, сидящая на переднем сиденье.
В толпе появился просвет, и машина двинулась с места.
Персонал многочисленных кафе в это время уже лихорадочно убирал столики и стулья и чистил улицу. Мне показалось, что пятиминутка ненависти закончилась. Я вышел на площадь Монестираки. Она была просто обезображена. Валялись сотни пустых банок из-под пива, какие-то ящики, мусор, очень много битого стекла.
Неожиданно из других переулков, ведущих на площадь, в полицейских опять полетели бутылки. Картина сражения сразу изменилась. Это полицейские уже защищались.
К площади пробилась первая скорая помощь. Через несколько минут антиглобалисты занесли в нее раненого. Парень в черной футболке был весь в крови и без сознания. Ему, видимо, досталось дубинкой. Полицейские делали вид, что не замечают антиглобалистов, и наоборот. Потом полицейский что-то крикнул. Парни в черных футболках не расслышали и вопросительно и с вызовом кивнули: "Ну что у вас?!"
— Ямас! — на этот раз отчетливо крикнул полицейский.
То есть "на здоровье!" по-гречески. Антиглобалисты с голыми руками бросились на полицейских. Те кивнули и заработали дубинками. Через минуту двое нападавших были схвачены, остальные рассеяны.
Для пленных отвели угол у входа в метро "Монестираки". Их поставили на колени. Попытка встать была обречена: юноши сразу получали дубинками по ногам.
На другой стороне улицы, метрах в пятидесяти от этого места, стала быстро собираться толпа. Полицейские и антиглобалисты жестами подзывали друг друга, но не двигались с места.
На площадь подъехали еще две машины скорой помощи. Антиглобалисты завели в них еще трех человек. Эти явно были отравлены газом. Глаза у них были закрыты, их шатало, головы падали на грудь.
Полицейские раздраженно махали дубинками, заставляя машины быстрее уезжать. Водители включили сирены, которые сразу привлекли внимание огромного количества людей на площади и в переулках. Они подтянулись сюда же. Ситуация мгновенно стала критической. Полицейские молча пошли в атаку. На моих глазах они обработали дубинками двух девушек ростом им по пояс. Когда за девушек попытался вступиться парень одного с полицейскими роста со стулом в руках, его схватили и тоже поставили в угол на колени. А он, наверное, хотел сидеть там на стуле, предусмотрительно, как ему казалось, захватив его с собой.
К этому времени мне стало совершенно ясно, что действия полицейских на самом деле совершенно хаотичны и лишены практического смысла. Так не должны были вести себя люди, желавшие прекратить беспорядки. У них для этого должен был бы иметься хоть какой-нибудь план. Но они только тупо отвечали ударом на удар или, увидев скопление людей в черных майках, стреляли в этом направлении слезоточивым газом, а когда дым рассеивался, сами бежали на освободившийся пятачок, считая, видимо, всякий раз, что одерживают серьезную тактическую победу над противником.
На самом деле те же антиглобалисты возникали через несколько минут в другом переулке и снова забрасывали полицейских бутылками и камнями. Площадь Монестираки переходила из рук в руки только при мне три раза за три с половиной часа.
И с каждым разом у антиглобалистов появлялось все больше и больше активных сторонников. Я с удивлением в какой-то момент увидел среди них несколько человек в форме волонтеров Олимпийских игр. Последние две недели люди в этой форме стоят возле всех дверей, лестниц и переходов на спортивных сооружениях города и приветливо улыбаются в ответ на любой твой вопрос. Ответить на него они не в состоянии.
Волонтерам-то явно уж нельзя было ни во что вмешиваться. Но, видно, даже у этих отзывчивых и бессловесных парней и девчат терпение кончилось.
— Thanks for the Olympic games! — кричали они полицейским.
В этих словах, полагаю, была ирония. Впрочем, с той же уверенностью волонтеры могли адресовать свои слова и антиглобалистам.
Последние тоже много чего кричали, в основном на итальянском. В Афины приехали члены знаменитой анархистской организации Ya Basta. К ним примкнули и греки. Давненько потомки Древнего Рима и Древней Греции не выступали единым фронтом.
Тем временем один прохожий на моих глазах попытался поспорить с антиглобалистами. Он, видимо, хотел объяснить им, что они мешают проведению Олимпийских игр. Ведь до сих пор на период Олимпиад прекращались все войны. А теперь-то что? Не в силах достучаться до разума парней в черных футболках, он достучался вдруг до носа одного из них. Ну тут они сняли с себя всякие моральные обязательства. Через мгновение он валялся в пыли у их ног. Я подумал, что его могут забить до смерти. Через несколько секунд его, впрочем, отбили полицейские. Затем они погнали антиглобалистов по переулку, не жалея слезоточивого газа.
Минут через десять передовой отряд вернулся. В нем явно были потери. Один полицейский обхватил руками фонарный столб и сполз на землю. Его рвало. Он с огромным трудом встал на колени. Товарищи начали обливать его водой из стоявшего рядом холодильного автомата кока-колы. Но тут он вообще кулем без сознания свалился с колен на асфальт. Я так и не понял, почему у полицейских не было даже респираторов.
В 5.10 утра полицейские выстроились в большую организованную колонну и пошли в решающее, видимо, наступление по улице Крит, идущей от площади Монестираки. Там, похоже, окопались основные силы антиглобалистов, которым тоже надоело бегать по всему центру от этих растерянных ребят с дубинками. Сражение состоялось. Стоял жуткий грохот. Опять стреляли газом. Бились витрины магазинов. На улице Крит возникли баррикады из контейнеров с мусором, мотоциклов и велосипедов. Отходя, оборонявшиеся поджигали их. Дым от пожара рассеивал слезоточивый газ. Им дышалось легко и уверенно.
Навстречу мне шла девушка, активно нюхавшая красную розу. Я по достоинству оценил ее замысел. Она использовала розу как респиратор.
У меня самого давно слезились глаза и першило в горле. Я вернулся на площадь Монестираки. На ней было много парней в черных футболках. Они оживленно обменивались впечатлениями. Полицейских не было видно нигде поблизости. Похоже, антиглобалисты в эту ночь победили. Полицейские так и ушли куда-то с боями по улице Крит. Наверное, спать.
Площадь Монестираки, ближние и дальние переулки казались совершенно разгромленными.
Впрочем, уже в первой половине следующего дня улицы подмели, а мебель замели. Наутро стало известно, что в результате нападения антиглобалистов поражена и главная мишень. Госсекретарь США Колин Пауэлл заявил, что не сможет приехать в Афины на церемонию закрытия Игр.
Антиглобалисты могли позволить себе расслабиться. Уже днем они делали это в тех же самых кафе.