ЭТО ЭПИГРАФ — КУРСИВ
Pecunia non olet (Деньги не пахнут).
Древнеримская пословица
И ЭТО ЭПИГРАФ — КУРСИВ
Мы не ждем, пока кто-то возведет мост, чтобы дать нашим танкам возможность форсировать реку. Мы строим его сами.
Хэнк Гринберг
Великая мечта — национальный американский символ всеобщего преуспевания — за два с лишним столетия бурной истории североамериканских штатов окрыляла многих. Хотя далеко не каждому смельчаку, пускавшемуся на поиски своей синей птицы, в конце концов улыбалась удача. Впрочем, горький опыт одних никогда не отбивал охоты попытать счастья у других. Снова и снова находились желающие примерить на себя американскую мечту. Хэнку Гринбергу (Hank Greenberg) она пришлась как раз впору. За 24 года почти круглосуточной работы он создал одну из самых мощных страховых империй — American International Group. Сказка оказалась реальностью: парень из деревни с романтическим названием Лебединое Озеро стал миллиардером.
Что бы ни происходило в его полной суеты, взлетов и падений жизни, Гринберг признается, что истинное счастье он ощутил совсем недавно — солнечным октябрьским днем на Красной площади в Москве, прогуливаясь и позируя фотографам после переговоров с президентом Борисом Ельциным. И бизнесмена трудно упрекнуть в неискренности: 26 октября указом президента России был учрежден Российско-американский инвестиционный банк (Russian-American Investment Bank), который Гринберг по праву мог считать и своим детищем. В течение года, пока эта идея, принадлежавшая именно ему, приобретала реальные очертания, Гринберг совершил на своем Gulfsream-IV — он нежно называет его "летающим офисом" — пять вояжей в Москву. Между ними, правда, Хэнк успел неоднократно слетать в Шанхай, а также лоббировать на Капитолийском холме в пользу биллей, предложенных его приятелем сенатором Сэмом Нанном (Sam Nunn). Предприятие, как и все, связанное с бизнесом в России, было делом рискованным: банку предстоят инвестиции в российский энергетический комплекс, состоящий преимущественно из госпредприятий, что для западного предпринимателя — terra incognita. Но Гринберга, привыкшего находить общий язык и с коммунистами, и с демократами, и с диктаторами, испугать было трудно. "С Россией давно пора наводить мосты", — так он ответил журналистам, уже давно переставшим удивляться его подчас экзотическим проектам. И те нашли для него соответствующее прозвище — Мистер Риск.
Парень из Лебединого Озера
На поиски своей синей птицы Гринберг пустился в 17 лет. Именно в этом романтическом возрасте его потянуло на приключения. Он попросту сбежал из родной деревни Лебединое Озеро (Swan Lake), избавившись тем самым от надоевших ему до смерти сельскохозяйственных проблем, постоянно беспокоивших фермера-отца. Началась вторая мировая война, и пока не прогремел Перл-Харбор, Хэнк успел постранствовать по Америке, пробавляясь случайными заработками. Продолжить это путешествие ему пришлось уже солдатом в рядах союзных войск.
Повзрослев и изрядно поднабравшись жизненного опыта в военной обстановке, Хэнк почувствовал тоску по дому и сразу же по окончании войны вернулся к родным пенатам. Недолго понежившись у семейного очага, непоседливый парень снова пустился в дорогу — на этот раз, правда, с конкретной целью — за знаниями. Фронтовик стал студентом университета в Майями (Флорида). Неожиданно пробудившаяся в стенах студенческих аудиторий и библиотек тяга к наукам звала к новым вершинам. Дипломом в Майями Хэнк уже не удовлетворился и отправился в Нью-Йорк в школу права, которую окончил с не меньшим блеском. Его однокашник Сидни Коэн (Sydney Cohen) вспоминает, что в школе Хэнк прослыл "трудоголиком". "Он работал по 24, а может быть, и по 36 часов в день. И это доставляло ему неслыханное удовольствие".
Однако адвокатской практикой молодой юрист обзавестись не успел. Как вспоминал сам Гринберг, два престижных диплома пригодились ему как раз для того, чтобы снова оказаться в армии и опять на войне, и опять в Юго-Восточной Азии — американские войска развертывались на территории Кореи.
Хэнк служил адвокатом при военно-полевом суде. Будучи человеком по натуре вполне гражданским, разницы между "военными преступлениями", которые карались "по всей строгости военного времени", и правонарушениями в мирных условиях Гринберг не видел. А потому, как вспоминают его однополчане, вскоре вызвал негодование военных чинов тем, что с успехом и легкостью выигрывал все судебные разбирательства и тем самым спасал сослуживцев (чаще всего не устоявших перед соблазном отведать экзотических восточных дурманящих зелий) от неминуемого наказания. К тому же Хэнк терпеть не мог некомпетентности и никогда не прощал этого коллегам, а потому, с присущим ему максимализмом, обрушивал весь свой сарказм на армейских судей. Долго терпеть такое уничижение те не могли, и командование вскоре сочло возможным Гринберга демобилизовать.
Выполнив свой воинский долг, Хэнк, уже не слишком юный, но безработный адвокат, вернулся в Нью-Йорк. С работой не клеилось, зато повезло в любви — он встретил Ее, тоже выпускницу адвокатской школы и тоже безработную — и пороги юридических контор вдоль Уилльям-стрит влюбленные стали обивать уже вдвоем. Правда, недолго. Нет, с постоянным местом работы было по-прежнему туго, просто Коринн — они успели пожениться — ждала первенца. Хэнку снова пришлось мыкаться по офисам в одиночестве. Упорство было вознаграждено — иначе, как подарок, Гринберг свое приобщение к страховому бизнесу и не расценивает. А дело было так. Однажды его появление — далеко не первое в Continental Casualty — совпало с увольнением "за неслужебное поведение" помощника босса. Последний был в такой ярости и настолько не отдавал отчет своим поступкам, что остановил свой выбор на малознакомом Хэнке Гринберге.
Оглядевшись и обзаведясь связями в новом для него деле, Гринберг перешел в не слишком тогда преуспевавшую American International Group (AIG).
Вперед — по бездорожью
Предшественник Гринберга по AIG Корнелиус Вандер Старр (Cornelius Vander Starr) начинал столь же непритязательно. В достопамятном для России 1917 году, на солнечном калифорнийском берегу он открыл лавчонку и не без коммерческого успеха торговал мороженым. Скопив немного денег, в 1919 Старр отправился в Шанхай, где его совершенно неожиданно осенило заняться страхованием добродушных и доверчивых китайцев. Дело пошло. К 1969 году, когда уже на склоне лет Старр сдал компанию своему молодому преемнику Хэнку Гринбергу, фирма располагала представительствами не только в Китае, но и в Бангкоке, Бостоне и имела вполне приличную репутацию.
Новый шеф значительно расширил сферу влияния своей кампании. Например, в Шанхае ему удалось получить разрешение на страхование всех граждан и фирм этого 13-миллионного мегаполиса. На вопрос, кто помогает, Хэнк отвечает без обиняков: он в прекрасных приятельских отношениях с Цу Ронгдзи (Zhu Rongji), бывшим мэром Шанхая и весьма влиятельным членом политбюро правящей КПК. Что, как известно, немаловажно. AIG стала первой зарубежной компанией, деятельность которой была разрешена коммунистическими властями, — для начала в области морского страхования. Теперь же в поездах и автобусах, в самодельных тростниковых лодках и запряженных мулами повозках по всему Китаю разъезжают агенты компании, агитируя китайцев застраховать собственную жизнь и личное имущество "нигде, кроме как в AIG". По недобрым отзывам конкурентов, Гринбергу удалось отхватить и прочно завоевать почти весь рынок в Юго-Восточной Азии — от Таиланда до Южной Кореи. В Японии же, где AIG, начиная с 1946 года занималась страхованием автомобилей и жизни, Хэнк Гринберг контролирует большую часть этого бизнеса.
Прочно закрепив позиции в Азии, бизнесмен задумался о будущем компании в целом. Разбросанные, пусть даже по всему свету, мелкие страховые конторы уже давно не были пределом его мечтаний. AIG на то и была "американской международной группой", чтобы объединить под своей крышей самый разный бизнес. И Хэнк взялся за дело. В 1990 году он приобрел международную авиационную лизинговую компанию International Lease Finance Corp., выложив за сделку $1,26 млрд наличными и акциями. Почти сразу же он оформил новую купчую на $27 млн, став владельцем 20% акций Robert Plan Corp. При этом его ничуть не смутило то обстоятельство, что фирма эта пользовалась не слишком доброй славой: специализируясь на страховании автомобилей, она использовала заведомо фальсифицированные компьютерные данные, что позволяло ей и уклоняться от налогов, и, подчас, облапошивать клиентов. Следующую сделку поначалу вряд ли можно было назвать удачной: приобретенная Хэнком Equitable Cos. вскоре прогорела. Но это не помешало ее новому хозяину продать фирму за $1 млрд французской Group Axa.
Ни на минуту не забывая, что американские страховые агентства контролируют более 40% всего мирового страхового бизнеса, Гринберг направил всю свою энергию на их приобретение, а потому, как свидетельствуют знатоки, он сейчас глаз не сводит с двух наиболее крупных фирм — нью-йоркской Mutual Life Insurance и поступательно прогорающей Mutual Benefit Life Insurance (в том, что ему удастся вытащить ее из самого бедственного положения, Хэнк не сомневается).
Словом, он прочно завоевал репутацию человека, который рискует и уже не может без этого обходиться. В необъятный и непредсказуемый круг его интересов попадает все, что у иного предпринимателя вызовет лишь недоумение. Будь то страхование международных промышленных корпораций от киднэпинга, строительство канализационной сети в Огайо или добыча нефти в глубинах Северного моря Хэнк Гринберг всегда во всеоружии и в любой момент готов представить единственно верное и наиболее эффективное решение. Как отметил страховой менеджер шведской химической и фармацевтической компании Ciba-Geigy LTD Пауль Спраг, AIG — это та самая фирма, придя на которую, сразу хочется сказать: "По рукам!" Что и говорить, ведь именно "старина Хэнк" убедил американцев, что пластиковые часы фирмы Casio куда лучше, эффектнее и престижнее, чем золотые и элегантные Rolex. Разумеется, не в убыток себе.
Приходится мириться и с потерями. На то и существует страховой бизнес, что иногда с людьми и их имуществом происходят несчастья, и потери эти, подчас весьма тяжкие, приходится возмещать страховым компаниям. Случается такое и с AIG. Правда, и здесь ее шеф с блеском выходит из положения. Так, в 1992 году, потеряв почти $150 млн на выплате страховых гарантий пострадавшим от тайфунов Омар, Эндрю и Иники (те же обстоятельства разорили ряд страховых организаций в США), Хэнк провел столь умело организованную и убедительную рекламную кампанию, что пострадавшие проявили редкое рвение застраховать свои жизни вновь. Причем именно у заботливого, пекущегося о их благополучии Хэнка Гринберга. AIG не только возместила потери, но и получила прибыль. Учитывая столь редкие способности делать деньги даже из ураганов, неудивительно, что доход компании в 1992 году составил в целом $18 млрд. А при таких тылах Гринберг может не только удержаться на плаву, но и, как отмечают коллеги, "прочно обосноваться в стратосфере".
В стратосфере
Сам Хэнк Гринберг богатством не кичится и не особенно афиширует его масштабы. По некоторым данным, его личный доход в 1992 году составил всего $1,95 млн и теперь он владеет 2,2% акций компании. Еще у него есть три собственные фирмы. Эти фирмы приносят ему $500 млн в год, а иногда и чуть больше. AIG в целом отличает "корпоративность владения" — принцип, введенный лично ее главой: контрольным пакетом акций обладают несколько его доверенных лиц. "Хотите быть менеджером и есть свой собственный пирог — извольте", — говорит Гринберг, и его ребята с удовольствием этот принцип проводят в жизнь.
Они же превратили AIG в непреступную крепость: страховые агенты и брокеры из других компаний, равно как и налоговые службы, прекрасно усвоили, что на свете нет ничего труднее, занудливее и даже опаснее, чем выбить из AIG наличность. Приходилось Хэнку и отвечать перед Верховным судом — не далее, как в 1991 году, но и там под его напором и "сверхаргументами" только руками развели. Гринберг в этой связи стал уже героем спичей и застольных баек. Адвокат Андерсон, который имел неосторожность неоднократно судиться с Хэнком, отметил как-то, что имеет слабость на приемах и светских раутах рассказывать анекдоты. По его словам, до сих пор самым смешным и удачным из них был признан наиболее лаконичный: "Гринберг заплатил по счетам".
Единственное, чего на самом деле побаивается Гринберг, так это мощные землетрясения — похлеще, чем в Сан-Франциско или Окленде. Такие бедствия действительно могли бы сильно ударить его по карману. А уж с налоговыми службами и прочей "рутиной" он уж как-нибудь разберется.
Неравнодушен Хэнк и к конкурентам. Еще в 1969 году его предшественник Старр, как говорится, "в гроб сходя, благословил" своего преемника не спускать слишком активным партнерам. Сам он оставил Хэнку всего двоих, заслуживающих "особого внимания" фирмачей. Во исполнение завещания патрона Гринберг, по его признанию, выбил их из бизнеса в течение нескольких лет. Его считают и непревзойденным мастером перебивать и перехватывать сделки, причем столь молниеносно, что иной раз и сами клиенты с трудом понимают, что с ними происходит.
Сидя в рабочем кабинете в своей 18-этажной штаб-квартире, под сенью собственных фотографий (как правило, в кампании лидеров самых разных стран мира), Хэнк все чаще задумывается о преемнике. Его отсутствие он считает главной проблемой AIG: большей части его преданных "парней" уже перевалило за 60. А потому у шефа осталась только одна надежда — старший сын Джеффри. Ему 42. В своем кругу Джефф считается неплохим страховщиком, хотя — в этом единодушны все — до отца ему слишком далеко. Как говорится, на детях талантливых родителей природа отдыхает. В 1991 году Хэнк, правда, доверил первенцу руководство довольно крупным направлением деятельности компании внутри США. Но тот успел совершить слишком много ошибок и попал в тиски прессы, безоглядно давая репортерам не всегда продуманные и взвешенные эксклюзивные интервью. "У меня несколько заместителей, — говорит Гринберг, — и если я вдруг 'войду не в тот автобус', кто-нибудь из них тут же займет мое место. Хотите знать, кто это? Не скажу!" Хэнк явно лукавит. За последние годы он уволил троих вице-президентов AIG именно за то, что те слишком открыто примерялись к президентскому креслу. Всем троим, правда, было за 60, а "стариков" Хэнк явно не жалует — себя-то он среди них не числит, стареть дела не позволяют. Но, как однажды признался босс, "даже если кто-то вздумает пристрелить меня в моем президентском кресле, пусть это будет некто в возрасте до 40".
Его обвиняют в непотизме — Хэнк не отпирается. Может быть, это дань китайской традиции, усвоенной им за долгие годы работы на Востоке, может быть — боязнь доверить дело "чужакам", но на руководящие должности в компании в последние годы он все чаще назначает своих сыновей (их трое), племянников и близких родственников наиболее доверенных лиц. Так ему спокойнее. По крайней мере, можно отправляться в бесконечные разъезды, не опасаясь вернуться на пепелище.
Так или иначе, но в AIG каждый знает, кто является ее истинным хозяином. За 24 года управления компанией Хэнк провел ее через огонь, воду и медные трубы. Кто бы смог это сделать, кроме него?..
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА