Вчера президент подписал закон "О коммерческой тайне". Закон нужен России для вступления в ВТО как свидетельство защиты интеллектуальной собственности российских и иностранных предпринимателей, хотя иностранцы могут оказаться не особенно довольны. Кроме того, российским предпринимателям теперь будет труднее жаловаться на нарушение мифической тайны каждый раз, когда становятся всего лишь известны подробности их коммерческой деятельности.
То, что принятие закона о коммерческой тайне необходимо в связи со вступлением России во Всемирную торговую организацию (ВТО), власти не только не скрывали, но даже всячески подчеркивали. Когда в марте прошлого года правительство внесло законопроект в Госдуму, депутатам его представлял тогдашний заместитель министра промышленности, науки и технологий Андрей Фурсенко, который указал, что коммерческая тайна, наряду с патентной защитой изобретений и охраной авторских прав, предусмотрена соглашением о торговых аспектах защиты прав интеллектуальной собственности — одного из краеугольных камней ВТО. Теперь господин Фурсенко стал министром образования и науки, президент закон подписал, а России предстоит продолжение напряженных переговоров о вступлении в ВТО с США, которые традиционно придают защите интеллектуальной собственности в России первостепенное значение (и российские переговорщики будут ссылаться на закон как на свидетельство большого прогресса в этой области).
Надо отметить, что в окончательном тексте закона действительно много говорится о технологиях, которые защищаются коммерческой тайной. Собственно, само определение коммерческой тайны в законе начинается с технологии: "...это научно-техническая, технологическая, производственная... и иная информация (в том числе составляющая секреты производства — ноу-хау), которая имеет действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности ее третьим лицам, к которой нет свободного доступа на законном основании и в отношении которой обладателем такой информации введен режим коммерческой тайны". Можно отметить и то, что в ряде случаев технологии действительно удобнее защищать, засекречивая, потому что патентование предусматривает обязательное обнародование информации — значит, конкуренты из тех стран, где технология не запатентована, могут ее свободно использовать. Однако в законе по традиции не очень много говорится о том, чем, собственно, грозит конкурентам раскрытие чужих технологических тайн. Правда, прямо указывается, что обладатель тайны "вправе требовать в судебном порядке полного возмещения причиненных ему убытков" (а также что суд по его заявлению может запретить ответчику использовать информацию, составляющую коммерческую тайну). Однако в остальном нарушителю грозит "дисциплинарная, гражданско-правовая, административная или уголовная ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации". Таким образом, иностранцев, желающих убедиться в том, что в России технологические тайны действуют и охраняются законом, придется отсылать к каким-то другим законам, не к этому.
Между тем известно, что иностранцы больше всего озабочены действенностью защиты прав интеллектуальной собственности в России и настаивают на жестоких наказаниях нарушителям. Кроме того, из закона неясен один из главных вопросов, возникающих при защите прав интеллектуальной собственности: на кого будет возложено бремя доказательств того, что права нарушены (или не нарушены) — на истца или ответчика. И как можно подсчитать причиненный этим нарушением ущерб.
Зато в законе неожиданно много говорится о праве "органов государственной власти, иного государственного органа, органа местного самоуправления" требовать предоставления им на безвозмездной основе информации, составляющей коммерческую тайну. Если владелец тайны откажется, органы госвласти могут потребовать ее судом. Российские, а особенно действующие на территории России иностранные обладатели технологических секретов могут удивиться, зачем это госорганы так настойчиво отстаивают свое право на доступ к этим секретам. Иностранцев может также напугать пункт закона, согласно которому "воспрепятствование получению должностными лицами" сведений, защищенных коммерческой тайной, влечет за собой "ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации".
Впрочем, в любом случае закон хоть как-то урегулирует давнюю российскую проблему, при которой предприниматели готовы были засекретить любую информацию о своей деятельности, ссылаясь на "коммерческую тайну", трактуемую сколь угодно вольно. Теперь в тексте закона прямо указано, что не могут являться коммерческой тайной, в частности, сведения, содержащиеся в учредительных документах юридического лица, о численности и составе работников, о системе оплаты труда, о наличии свободных рабочих мест, о задолженности по выплате зарплаты, о фактах привлечения к ответственности за нарушения законодательства. Большинство видов деловой информации, в сущности, засекречивать можно — однако для этого надо предпринять законные действия (определить перечень информации, установить специальный порядок обращения с ней, вести учет лиц, получивших доступ к этой информации, отразить секретность в трудовых договорах, наконец, нанести на документы с информацией гриф "Коммерческая тайна"). Необходимо помнить, что режим коммерческой тайны нельзя использовать в целях, противоречащих "правам и законным интересам других лиц". Наконец, даже должным образом засекреченная информация может быть раскрыта посторонними "при осуществлении исследований, систематических наблюдений или иной деятельности" — и это будет законно. Таким образом, предпринимателям теперь будет затруднительно жаловаться на нарушение коммерческой тайны на том простом основании, что подробности их коммерческой деятельности вдруг стали известны широкой общественности.
СЕРГЕЙ Ъ-МИНАЕВ