фестиваль театр
В Авиньоне завершился 58-й театральный фестиваль. Содиректором его программы, как мы уже неоднократно рассказывали, был художественный руководитель берлинского театра "Шаубюне" Томас Остермайер. Естественно, что особое внимание публики и критики в Авиньоне было приковано к его спектаклям. Из Авиньона — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Из всей новой европейской генерации режиссеров, тех, кому сейчас между 30 и 40, Томас Остермайер сделал, безусловно, самую блестящую карьеру. Если другие каждым следующим спектаклем еще должны что-то доказывать, то руководитель одного из самых знаменитых театров мира уже безоговорочно причислен к лику великих. Очевидно, что секретов его успеха можно предлагать сколько угодно. Но один очевиден: он твердо знает, что без хороших актеров и серьезной, подробной работы с ними достичь подлинного успеха невозможно. Все равно, ставишь ли ты "замшелую" классику или Марка Равенхилла с Эндой Уэллш. Сколь угодно радикальную концепцию он всегда кладет на прочный фундамент ответственного актерского существования.
Кроме того, он настойчивее и убедительнее других говорит о социальных проблемах. Не в том смысле, конечно, что утренние газетные новости можно вечером увидеть на сцене "Шаубюне". Но зрители господина Остермайера всегда понимают, о ком идет речь на сцене и зачем сделан спектакль: сцена и общество являются напрямую сообщающимися сосудами. Действие пьесы Генрика Ибсена "Нора" Томас Остермайер и художник Ян Паппельбаум перенесли в современный берлинский пентхаус — в окружающих театр "Шаубюне" домах на западноберлинской Курфюрстендамм таких апартаментов наверняка немало. Двухэтажная квартира молодого банкира Хельмера и его супруги Норы обставлена по последнему дизайнерскому слову. Их дом набит современной техникой, их дети ухоженны и завалены дорогостоящими игрушками, в центре квартиры высится огромный аквариум с золотыми рыбками. Словом, живи — не хочу. Но суть в том, что жизнь эта ненастоящая, консумационная, будто тоже купленная в супермаркете и принесенная домой в пластиковом пакете. Кукольная такая жизнь, в полном соответствии со вторым названием знаменитой пьесы — "Кукольный дом".
Кстати, ибсеновская пьеса (попробуйте почитать ее по-русски в древних, а других нет, переводах — скулы сведет от старомодности языка) была изрядно переписана драматургом Мариусом фон Майенбургом. Вместо положенной тарантеллы Нора исполняет какой-то дискотечный тряс и потом плюхается в аквариум. Отличная актриса Анн Тисмер, без которой этого спектакля не было бы, скрупулезно и собранно играет современную городскую невротичку, которая в конце концов совершает акт разрушительного, агрессивного освобождения. Нора не уходит, как придумано у Ибсена, от Хельмера и детей, чтобы наконец обрести себя. Она забирает детей и убивает мужа, который падает в аквариум и наполняет его, невинный символ обывательского благополучия, собственной кровью.
Видимо, чтобы не быть заподозренным в феминизме, Томас Остермайер поставил с Анн Тисмер еще один спектакль о современной женщине. "Концерт по заявкам" по пьесе современного немецкого драматурга Франца Ксавера Креца выглядит как полемическое послесловие к "Норе". В Авиньоне оба спектакля играли в один вечер. Отважная госпожа Тисмер едва успевала перегримироваться и добежать из городского театра Авиньона на площади Часов (там давали "Нору") до лицея Сен-Жозеф, где актрису уже ждала другая декорация Яна Паппельбаума. Тоже современная берлинская квартира, но только однокомнатная, очень тесная и почти что бедная, хотя аквариум с рыбками здесь тоже есть, но уже маленьким шариком. В этом натуралистически воспроизведенном жилье Анн Тисмер предстояло одной, фактически не вымолвив ни слова, провести один час.
Безымянная женщина средних лет, которую она играет, одинока. Она приходит вечером домой и делает все то же, что делает обычный человек, возвращаясь с работы и готовясь ко сну. Она переодевается в домашнее, готовит себе скромный ужин, слушает по радио концерт по заявкам, недолго смотрит телевизор, от нечего делать играет в пасьянс на стареньком компьютере, перед сном читает несколько страниц из книжки и готовит одежду на утро. Томас Остермайер и Анн Тисмер фиксируют обыденность жизни бесстрастно и бесстыдно, вроде бы без всякого художественного отбора: мы видим не только то, как героиня проверяет замки в дверях, открывает и закрывает краны, но и то, как она идет в туалет, садится на толчок, как тужится, поскольку у нее, очевидно, проблемы с желудком, а потом слышим, как мучительная какашка плюхается в воду, и видим, какое секундное блаженство это приносит женщине.
Сыграть подобную "правду жизни" так, чтобы от сцены, где происходят банальнейшие вещи, было глаз не оторвать, под силу только выдающейся актрисе. Анн Тисмер, безусловно, относится к их числу: после "Концерта по заявкам" это можно утверждать с еще большей уверенностью, чем после "Норы". Госпожа Тисмер не делает ничего, чтобы "укрупнить" ситуацию или расставить какие-то акценты, а вроде бы даже, наоборот, обесцвечивает все действия своей героини, вернее сказать, антигероини. Женщина, видимо, привыкла к своему одинокому быту и пытается извлекать из него маленькие радости: разложив постель, она приоткрывает уголок одеяла и кладет на подушку шоколадку, будто в дорогом отеле, а чтобы съесть пару бутербродов, аккуратно сервирует себе стол. Она вообще очень чистоплотна: все время что-то чистит и вытирает пыль. И очень похожа на какой-то механизм, исполняющий социально-биологический ритуал. Но вот этот механизм вдруг дает сбой и приказывает себе выключиться: проворочавшись без сна в кровати, она встает, принимает снотворное, а потом вдруг еще таблетку, еще, еще и еще одну.
Так написано у драматурга Креца, и такой финал режиссер Остермайер переписывать, разумеется, не стал. Надо сказать, что определенный терапевтический эффект по отношению к публике самоубийство героини имеет. Если до этого ты невольно вздрагиваешь от неприятного холодка, потому что понимаешь, что сам в одиночестве выглядишь, в сущности, так же обреченно и бессмысленно, как героиня Тисмер, и что общество тут совершенно ни при чем, то после такого финала наступает облегчение. Пока женщина, откинувшись на стуле, отрывочно хрипит и свет медленно гаснет, внутри отпускает: ну нет, это они все-таки не про меня. Это театр говорит мне про накопление отрицательной энергии в социуме, про то, что женщины могут совершить убийство или самоубийство, причем и то и другое с целью самоосвобождения. В этом, кстати, тоже один из секретов успеха Томаса Остермайера: современным театральным языком напоминая публике об актуальном и назревшем, он гарантирует зрителю индивидуальную психологическую безопасность.