АЛЕКСАНДР РУМЯНЦЕВ, директор НИИ детской гематологии
Предстоящая монетизация гражданских льгот, как никакая другая акция власти, сплотила либералов и патриотов в противостоянии с правительством. Объединенная оппозиция с карандашом в руках доказывает, что монетизация ослабит систему здравоохранения. Так, даже те скромные лекарственные пособия, которые до сих пор полагались, например, тяжелобольным детям, будут урезаны. Правительство, и тоже с конкретными цифрами, утверждает ровно обратное: людям будет только лучше, и детям в том числе. У самих же врачей, которые лечат своих маленьких пациентов с помощью дорогостоящих препаратов, пока нет четкого ответа на вопрос, чего ждать их родителям и родным от пресловутой монетизации. Руководитель Российского фонда помощи ЛЕВ АМБИНДЕР беседует с директором НИИ детской гематологии академика АЛЕКСАНДРА РУМЯНЦЕВА.
Директор НИИ детской гематологии Министерства здравоохранения РФ, академик Российской академии естественных наук Александр Румянцев в течение 25 лет является главным гематологом Минздрава. Он также главный педиатр Москвы. Созданная под его руководством система гематологической и онкологической помощи детям включает помимо НИИ и Российской детской клинической больницы еще 90 центров у нас в стране и в Белоруссии. В результате внедрения высоких медицинских технологий выздоравливают 70% детей, больных лейкемией и острыми лейкозами, 95% больных лимфогранулематозом, 35% — с опухолями головного мозга.
— Александр Григорьевич, как будет: лучше, хуже или так же?
— Давайте я сначала скажу, как должно быть. Наша служба детской гематологии и онкологии появилась в 1991 году. Я начинал с нуля, вернее, с 1 миллиона рублей, которое выдало правительство премьера Ивана Силаева в ответ на мой доклад о совершенно диком отставании России в лечении детской лейкемии и острых лейкозов. У нас выздоравливало 7% детей, а на Западе — 70%. Мы уже знали, что их 70% — это не пропаганда и не происки. Это результат внедрения высоких технологий. Их следовало воспроизвести у нас. Сегодня мы тоже имеем 70% оживших детей. Нас тогда крепко обвиняли в прозападной ориентации и забвении всего отечественного. Тогда это мне было смешно, а сейчас просто зло берет. Если выздоравливает не 7, а 70%, то дело не во врачах и патриотизме, а в технологии. Она основана на системе доказательной медицины, на многоцентровых (теперь и наших российских!) клинических исследованиях лечебных действий, которые исключают селекцию пациентов и селекцию врачей. Здесь нет места лечению по Иванову, Петрову или Шпринглеру. Если вы полно и подробно выполняете протокол, воспроизводите, как говорят немцы, "формулу мастера", то получаете 70% избавленных от рака крови детей. Хоть на Одере, хоть на Волге.
Так вот, моя позиция следующая. Ресурсы, которые власть намерена вкладывать в здравоохранение, должны работать на внедрение и создание медицинских технологий. Наша программа до 1996 года существовала во многом на пожертвования Германии. Когда эти поступления стали сокращаться, я пошел в правительство с предложением централизовать закупки препаратов. Мы сделали целевую программу по детской гематологии и онкологии, правительство ее поддержало. С тех пор конвейер работает на госбюджете. К сожалению, сейчас в стране действуют лишь две такие целевые программы: наша и по диабету.
— Правительство заявляет о росте объемов закупок лекарств со следующего года. Это коснется детей с гемофилией? Известно, что препараты "Фактор VIII" и "Фактор IX", которые приводят кровь больного в норму, возвращая ей свертываемость, в среднем обходятся в $10 тыс. в год на человека. Но большинство регионов предпочитают совсем не тратиться, обрекая мальчиков на пожизненные инвалидные коляски.
— Это не так. Сегодня помощь больным гемофилией основана на работе станций переливания крови, которые готовят соответствующий препарат "Криопрецапитат". Его никто не отменял. Да, технология отсталая, но она есть. Больные гемофилией у нас в среднем живут свыше сорока лет, что не так уж плохо при средней продолжительности жизни в стране в 57 лет. Да, надо переходить на мировые стандарты, на "Фактор", но это дорого. Правда, мы сравнили реальные стоимости обеих технологий, и оказалось, что дорогая "факторная" на самом деле обходится дешевле. Даешь на лекарства $10 тыс.— и исключаешь работу менеджмента, больниц, социальных служб. И при этом ребенок не инвалид! Москва и Московская область уже восемь лет как перешли на "Фактор", тратя ежегодно $3 млн. Чтобы закрыть все детство, надо $50 млн на год. Но есть и другое решение: построить завод по переработке 300 тонн плазмы, самим выпускать "Фактор" и еще 17 препаратов крови. Стране хватило бы трех заводов. Цена одного "под ключ" — $40 млн. То есть полная окупаемость завода менее чем за год! 20 лет мы решаем, строить или нет. Я считаю, что этот вопрос будет решен в самое ближайшее время. Есть два проекта: для Москвы и для Кирова.
— Об этом "самом ближайшем времени" я слышу уже пять лет. Но вы не ответили: изменится ли снабжение больных гемофилией препаратами "Фактор VIII", "Фактор IX" и чего ждать семьям с тяжелобольными детьми от монетизации льгот?
— Вы все-таки к врачу пришли, а не к финансисту. Вам и в Минздраве сейчас никто на эти вопросы не ответит, разве что в октябре. Но родителям больных детей не стоит путать льготы с госсистемой лекарственного обеспечения. Те усредненные $10 тыс. на "Фактор VIII" и "Фактор IX" никогда не были в льготах. По-моему, правительство, принимая тяжелое решение о переводе социальных льгот в систему реальных денег, все-таки ставит вопрос о полном гособеспечении больного ребенка лекарствами, которых требуют медицинские технологии уровня международных стандартов. Я очень надеюсь на это. В конце концов, есть соответствующая статья в Конституции РФ.