О том, как обстоят дела в плане борьбы с применением запрещенных препаратов в российском спорте, корреспонденту Ъ АЛЕКСЕЮ Ъ-ДОСПЕХОВУ рассказал главный спортивный врач России ВАЛЕНТИН САНИНСКИЙ.
— О том, как Россия готовится к Олимпиаде в плане предотвращения допинговых скандалов, известно немного. Это тайна?
— Никакой тайны. Расскажу сначала, как у нас устроена вся система допинг-контроля. Главное подразделение в структуре — это совместная антидопинговая комиссия Федерального агентства по физической культуре и спорту и Олимпийского комитета России. Сейчас ее возглавляет заместитель руководителя Федерального агентства по физкультуре и спорту и вице-президент ОКР Владимир Васин. В ней четыре отдела. Дисциплинарный занимается разбором случаев положительных результатов.Следующий отдел — отдел терапевтического исключения. Есть ведь спортсмены, страдающие хроническими заболеваниями, которые по медицинским показаниям принимают лекарства, которые в спорте относятся к запрещенным. Например, от бронхиальной астмы, аллергических патологий, хронических заболеваний костей и суставов, сердечно-сосудистых заболеваний... Сейчас, с введением Всемирного антидопингового кодекса и вступлением России в WADA, мы взяли на себя обязательства выполнять все его требования. Одно из них гласит, что спортсмен, имеющий хронические заболевания такого рода, обязан предоставлять в WADA карту терапевтического исключения. Там описывается характер заболевания, даются лабораторные данные, доказывающие, что у спортсмена имеется патология и именно это лекарственное вещество ему показано. Карта заполняется соответствующей федерацией, отправляется в WADA, и через месяц оно выносит вердикт: да, спортсмен может данное лекарство употреблять. Тогда на него заполняется сертификат, который он обязан предъявлять на каждом соревновании.
Есть еще отдел планирования и контроля за проведением антидопинговых проб, а также отдел пропаганды. Вот такая структура.
Каждый случай положительной пробы — будь то на учебно-тренировочном сборе или в период проведения соревнований — рассматривается в антидопинговой комиссии. Подробно разбирается все: откуда у спортсмена запрещенное вещество, по своей инициативе он его принимал или кто-то — тренер, врач — рекомендовал его. В соответствии с регламентом накладываются санкции. Если нарушение первое, то следует дисквалификация на два года. Если участвовал тренер, то и его дисквалифицируют на такой же срок. Бывают, конечно, случаи, когда спортсмен просто не знал, что употребляет.
— От такого — непреднамеренного — приема допинга можно как-то застраховаться?
— Пищевые добавки, витаминные комплексы, без которых нагрузки перенести невозможно,— все это тоже проходит допинг-контроль. У нас здесь в медицинском управлении агентства есть большой аптечный склад. Мы централизованно закупаем для спортсменов лечебные и восстановительные препараты. Выделяются для этого достаточно хорошие бюджетные деньги. Каждую добавку, каждый напиток, каждый крем мы предварительно проверяем в нашей антидопинговой лаборатории. Только когда получаем допинговый сертификат, имеем право закупать партию лекарственных средств. Каждая новая партия проверяется. Таким образом, те лекарственные вещества, которые получает врач у нас, имеют стопроцентную гарантию "чистоты".
— Насколько часто наших спортсменов проверяют на допинг?
— Четыре года назад мы брали ежегодно 2700 проб. Это, конечно, мало. Но уровень финансирования не позволял проводить больше анализов: ведь исследование одной биопробы обходится примерно в $200. На следующий год проб было уже 3200, в 2002 году — 3600, при значительном улучшении качества исследований... На этот год запланировано 4500 проб. Если раньше допинг-контролю подвергались только спортсмены основных составов взрослых национальных сборных, то теперь проверяем и молодежные, и юниорские. Все команды, выезжающие за рубеж, проходят предвыездной допинг-контроль.
— Насколько я понимаю, пробы берутся не только непосредственно во время соревнований?
— Есть три вида допинг-контроля: соревновательный, внесоревновательный (на учебно-тренировочных сборах) и по закрытому графику — то есть внеплановый, неожиданный. Его не так давно ввело WADA, а с нынешнего года и мы. Отдел отбора биопроб Центра спортивной подготовки сборных команд — одно из основных подразделений в службе контроля за применением допинга. Эти десять человек имеют право приехать в любой момент на учебно-тренировочный сбор, даже домой к спортсменам, и взять пробы в соответствии с регламентом той или иной федерации.
— Спортсмены, знаю, все время жалуются на этот вид проверки: мол, спокойно жить не дают...
— Конечно, жалуются. Но иного выхода нет. Санкции, которые могут быть наложены на федерации, чьи спортсмены уличены в применении допинга, слишком суровые. В тяжелой атлетике, например, четыре позитивные пробы в течение года у спортсменов одной национальной федерации — и ее отстраняют на два года от участия в международных соревнованиях.
— Пробы проходят проверку в Антидопинговом центре Госкомспорта России — лаборатории профессора Виталия Семенова. Приходилось слышать разные мнения насчет того, насколько эффективно она работает...
— Виталий Семенов — опытнейший специалист. Контингент работников у него тоже высококвалифицированный. В 2000 году мы полностью заменили всю имеющуюся в Антидопинговом центре аппаратуру, закупили новейшее оборудование для определения эритропоэтина. Сейчас наша лаборатория точно входит в десятку лучших в мире — это подтверждает и WADA. Другое дело, что аппаратура, методики все время улучшаются. Поэтому мы в этом году закупили еще более современное оборудование, которое на начало года было лучшим в мире. Это четыре хроматомасспектрометра с высочайшей разрешающей способностью. Они способны определить, скажем, наличие анаболических стероидов спустя 120-160 дней после их применения. В этой аппаратуре стоят сложные фильтры, которые очень тщательно как бы сортируют "нужные" и "ненужные" метаболиты.
Недавно, однако, мы узнали, что в Антидопинговом центре в Афинах будут работать такие же аппараты, но с фильтрами, работающими еще более быстро. Они будут делать около 75 проб в сутки, наши делают 25-30. Но в принципе аппаратура в московском Антидопинговом центре ничем афинской не уступает. Любое запрещенное вещество она определить в состоянии.
— Новое оборудование было приобретено уже после того, как чемпионку мира Анастасию Капачинскую уличили в применении станозолола после зимнего мирового первенства в Будапеште?
— Да, у нее нашли незначительное количество метаболитов на той самой аппаратуре, которую поставили в Афинах. Капачинская выезжала в Будапешт, пройдя у нас допинг-контроль. Результаты были отрицательными. Метаболиты, обнаруженные у нее, были еле заметными... Но я в принципе одобряю ее решение не скандалить и согласиться с дисквалификацией, поскольку спорить в любом случае было бессмысленно. Не исключаю, что в этом решении была, скорее всего, политическая подоплека. До этого ведь сняли нескольких американок, значит, надо было снять и их основную соперницу.
И еще насчет оборудования и жесткости контроля. Заметьте, что в принципе-то у нас в спорте допинговых скандалов совсем немного. Особенно если сравнить с тем, что происходит в других ведущих странах, в особенности в США.
— Вы не первый, от кого я слышу, что WADA превратилось в некий самостоятельный орган, ведущий собственную игру. Вы действительно так считаете?
— Во всяком случае, некоторые вещи очевидны. К примеру, тот факт, что WADA сейчас создает банк данных на спортсменов. Специалисты ездят по странам, набирают закрытые пробы. Так вот, о том, у кого что обнаружено, сразу не говорится. Данные обнародуются лишь какое-то время спустя. Не один я, поверьте, думаю, что этот банк данных будет открыт в Афинах, когда придет время считать медали и понадобится отнять их у какой-то из национальных сборных. Но разве такой подход справедлив? На последнем заседании WADA Вячеслав Фетисов, который входит в его совет учредителей, этот вопрос поднял.
— Россия, кстати, обладает, на ваш взгляд, достаточным весом в этой организации, чтобы как-то влиять на ее решения?
— Если учесть, что мы вступили туда чуть больше года назад, то авторитет у нас достаточно большой. Фетисов, как я уже сказал, входит в совет учредителей. Есть еще два наших представителя... У нас нормальные, хорошие, деловые отношения с главой агентства Диком Паундом и остальными руководителями. Поэтому надеюсь, что наша просьба о том, чтобы на период Олимпиады российский представитель был включен в Антидопинговую комиссию Игр, будет удовлетворена.
— Что будет сделано для предотвращения допинговых скандалов непосредственно перед Олимпиадой?
— Начиная с мая на всех спортсменов сборной совместно с их врачами и тренерами, подписавшими декларацию о неиспользовании запрещенных препаратов, составлялись так называемые фармакологические карты восстановления. Там записано, какое лекарство, когда, в каких количествах атлет принимал и может принимать. Таким образом, возможность попадания в организм запрещенного препарата сводится почти к нулю. Тем более что сейчас почти все находятся на централизованных сборах, подконтрольны и личная инициатива в использовании каких-либо средств практически исключена.
Перед Олимпиадой мы организовали углубленное медицинское обследование каждого спортсмена. Каждый олимпиец пройдет в нашей лаборатории допинг-контроль дважды или даже трижды.
Мы получили разрешение на ввоз в Грецию более 650 наименований различных, уже проверенных лекарственных препаратов, которыми наши спортсмены будут пользоваться.
И еще. Опыт Олимпиады Солт-Лейк-Сити показал, что в спорте должна быть жесткая дисциплина. На тех Играх у нас фактически не было единоначалия. Получалось, что некоторые спортсмены к себе просто никого не подпускали, указания главных тренеров игнорировали, считая себя великими. Из-за этого и произошел ряд допинговых скандалов.