На прошлой неделе партнер Русфонда — НМИЦ детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева — праздновал свое десятилетие. К юбилею был приурочен научный конгресс «Детская онкология, гематология и иммунология XXI века: от науки к практике». Заместитель директора НМИЦ по научной работе профессор Алексей Масчан поделился с Русфондом своими соображениями о том, что именно мешает российским онкологам и гематологам воплотить научные достижения в практику.
Фото: фото из личного архива
Фото: фото из личного архива
Времена, когда рак крови будут лечить за пару недель несколькими таблетками, конечно, не наступят никогда, говорит профессор Масчан. Но в ближайшие десять лет половину раковых заболеваний будут лечить по схеме «две недели в больнице, а потом полгода принимать таблетки дома». Острый промиелоцитарный лейкоз, еще недавно считавшийся самым смертельным раком крови, уже сейчас лечат именно так.
— Мы,— рассказывает доктор Масчан,— не просто научились понимать механизмы развития заболевания, мы научились в эти механизмы вмешиваться, не ставя под угрозу жизнь пациента, не вызывая таких тяжелых осложнений, какие вызывает химиотерапия. Это важнейшее достижение, потому что сегодня при некоторых видах рака крови до десяти процентов пациентов погибают именно от осложнений, которые дает химиотерапия. Так вот, в ближайшем будущем, чтобы вылечить рак крови, уже не нужно будет причинять пациенту лекарствами такой катастрофический ущерб.
При этом речь не идет о каких-то лекарствах будущего, о препаратах, которые когда-то будут изобретены. Они уже существуют. Таргетные препараты нового поколения, ингибиторы метаболических путей развития лейкемии, препараты, стимулирующие иммунитет, уже существуют.
— Мы не говорим о какой-то одной волшебной таблетке,— уточняет профессор.— Мы говорим о множестве новых лекарств. В ближайшем будущем каждого пациента ждет умная, персонализированная терапия. Практически для каждого пациента индивидуально или для очень маленьких групп пациентов всякий раз из сочетания новых препаратов будет создаваться уникальный протокол лечения.
Однако же проблема, по мнению Алексея Масчана, заключается именно в том, что новых препаратов много и что они новые, то есть нуждаются в регистрации. Поскольку препараты дорогие, то, даже допуская к регистрации, Министерство здравоохранения РФ регистрирует их не в качестве препаратов первого ряда, а в качестве так называемых препаратов последней надежды. Иными словами, государство оплачивает применение новых таргетных препаратов только тогда, когда все другие — устаревшие! — способы лечения уже испробованы.
На самом деле, продолжает профессор Масчан, это типичный случай, когда «скупой платит дважды». Если бы можно было, когда пациент еще не изможден химиотерапией, сразу начать лечить его препаратами нового поколения, то, во-первых, прогноз выживаемости был бы значительно лучше, а во-вторых, когда все равно потом придется платить за новый дорогой препарат, окажется, что деньги, потраченные на устаревшее лечение, были потрачены зря.
И все же вероятность того, что регистрация и внедрение новых препаратов будут наталкиваться на бюрократические препоны, Алексей Масчан оценивает в сто процентов. Государственные регулирующие органы, по словам профессора, совершенно не настроены на проведение большого числа клинических исследований и совершенно не осознают недостаток клинических исследований как проблему. Исследования, которые нужны для внедрения новых препаратов, осуществляют в России в основном фармкомпании, заинтересованные в продвижении своего товара. Исследований, финансируемых государством, у нас практически нет.
И это значит, что революция, происходящая прямо сейчас в мировой медицинской науке, в России откладывается на неопределенный срок.