Слова России
Какие понятия, термины и имена определили российскую жизнь в XXI веке. Проект Юрия Сапрыкина
Предмет этого цикла — знаковые события и имена последних двадцати лет, важные даже не своим объективным культурно-историческим масштабом, а тем, как эти явления и люди изменили нас самих, то, как «мы» строим собственную жизнь и понимаем себя
Среди событий, которыми было отмечено наступление нового тысячелетия, не последнее место занимала «проблема миллениума», ныне совершенно забытая. Естественные для такого момента апокалиптические предчувствия наложились на латентную технофобию: так родилась теория, что компьютерные сети, исчисление времени в которых привязано к двум последним цифрам года, не выдержат календарного обнуления. Вместе с ними рухнут и привязанные к ним системы жизнеобеспечения: погаснет свет, выключатся телефоны, самолеты не долетят до пункта назначения. Но куранты пробили двенадцать, и ничего драматического не произошло.
Хотя кое-что произошло. За двенадцать часов до прихода миллениума Борис Ельцин попросил у россиян прощения — и объявил об уходе в отставку. Первая цифра в графе «год» сменилась с единички на двойку, первая буква в имени президента России — c «Б» на «В». Началась новая эра, которую скрепляют не только буквы, цифры и символы — но другое ощущение исторического времени. Сегодня кажется, что за предыдущие двадцать лет, отделяющие отставку Ельцина от московской Олимпиады и ввода войск в Афганистан, в стране изменилось абсолютно все: границы, название, политический строй, структура экономики, даже лица людей и их манера одеваться. С наступлением нового тысячелетия стремительно несущийся состав как будто притормозил и замер — внутренний контур этой эпохи, собравшийся за первые годы путинского правления, принципиально уже не менялся. Постепенное обособление от Запада, мягкое восстановление советского, токсичная среда для оппонентов власти и широкие (не всегда нормируемые законом) возможности для тех, кто включен в ее систему. В телевизоре ностальгическое ретро, в плеере Земфира, на обложках мужского глянца актер Машков. Ощущение застывшего времени во многом запрограммировано дискурсом власти — если часто повторять слово «стабильность», поневоле начинает казаться, что виды за окном поезда не меняются, а сам вагон то ли достиг идеально-окончательной станции, то ли давно отцеплен от мирового движения.
Но если посмотреть на все происходившее в динамике — окажется, что никакой стабильности не было и в помине. Страна пережила пусть декоративную, но смену власти, массовые протесты, разрыв с ближайшими соседями, несколько в разной степени драматичных войн. Изменились наши нравы, вкусы и привычки, ценности и символы веры, идеи и представления, через которые мы смотрим на мир. Слова «нам» и «наши» здесь приходится употреблять весьма условно — и без того далекое от единства общество, лишь на поверхности скрепляемое исторической памятью и спортивными победами, пережило череду разрушительных конфликтов, прочертивших новые (и часто непереходимые) границы между людьми разных взглядов, идеалов и поколений. Процесс продолжается: тех, кто не перестал разговаривать друг с другом после присоединения Крыма, сегодня раскидывают по разные стороны баррикад споры о «новой этике». Именно в эти двадцать лет у нас появилось пространство, где разыгрываются эти споры: социальные сети, которые не только создали универсальные площадки для общения — но незаметно изменили его тональность и содержание. Так или иначе эти условные «мы» прошли за это время долгий путь — пока государство крепло, мы меняли свой быт, взрослели, избавлялись от иллюзий и тут же обзаводились новыми. Двадцать лет — достаточный срок для того, чтобы составить, хотя бы в первом приближении, хронику этих изменений.
Двадцать лет назад я пришел работать в московский журнал «Афиша» и в какой-то момент стал вести в нем колонку с туманным названием «о духе времени», позволявшим привязать к ней любые социокультурные обобщения. Серия текстов, к которой я приступаю сейчас,— в каком-то смысле попытка взглянуть на пресловутый цайтгайст в ретроспективе, с дистанции, позволяющей увидеть, что по-настоящему «нас» изменило, а что оказалось фейком, дутой величиной или наведенным откуда-то мороком.
В проекте не предусмотрено появление некоторых значимых сюжетов и биографий, которые находятся сейчас в развитии: писать законченный портрет человека, продолжающего оставаться у власти или, напротив, в тюрьме, нам кажется несколько преждевременным. Набор тем для этого цикла может показаться излишне «москвоцентричным»; можно увидеть в нем и особенности восприятия, заданные возрастом или гендером. В конце концов, это двадцатилетие научило нас тому, что все «мы», условные и безусловные,— очень разные, и никакой из наших частных взглядов, как бы ни хотели представить дело его носители, не может стать в глазах другого универсальной истиной. Мы искали эту истину с самых разных сторон и видели ее в самых разных вещах: вспомним же, как это было.
А — Алексей Балабанов
Юрий Сапрыкин о том, как автор «Брата-2» и «Груза 200» объяснил русскую жизнь — и встретился со смертью
Режиссер Алексей Балабанов в начале XXI века — главная надежда российского кино. После успеха фильма «Брат» (1997) на экраны с еще большим размахом выходит «Брат-2» (2000) — кино, где вернувшийся с чеченской войны герой-одиночка (Сергей Бодров-младший) проводит зачистку в самом сердце Америки. Дилогия о брате предъявляет новый тип героя — простодушного, обаятельного, ироничного и готового восстанавливать справедливость самыми жестокими методами. Но на этом карьера Балабанова как автора всенародных блокбастеров заканчивается: следующие 12 лет, вплоть до своей преждевременной смерти, он снимает все более безжалостные — по отношению к зрителю и самому себе — фильмы, складывающиеся в трагическую сагу о том, что такое жить и умирать в России
Б — «Бригада»
Как cамый популярный сериал 2000-х создал образ «лихих 90-х» и запрограммировал будущее
«Бригада» — криминальная сага о четверке друзей, объединившихся в преступное сообщество,— самый успешный сериал российских 2000-х. Первая серия «Бригады» выходит в эфир в сентябре 2002-го, в следующие два месяца канал «Россия» показывает его дважды, делая перерыв на дни захвата Театрального центра на Дубровке. Это первая в российском кино попытка показать всю историю 1990-х — от распада СССР до отставки Ельцина,— одновременно предъявив главного героя эпохи: доброго, сильного и обаятельного преступника. Трое из исполнителей главных ролей — Сергей Безруков, Владимир Вдовиченков и Дмитрий Дюжев — станут суперзвездами нового российского кино, четвертый, Павел Майков, через несколько лет в интервью назовет «Бригаду» «преступлением перед Россией, в котором я участвовал»