концерт поп-музыка
В саду "Эрмитаж" выступила самая умная поп-группа современности — Moloko. После концерта БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ решил, что российских поп-музыкантов следовало бы насильственным образом посадить на британскую moloчную диету.
Группа давала концерт в один из тех московских дней, когда, как ни оденься с утра, все равно с погодой не угадаешь. Успевшая промокнуть под дождем, высохнуть и снова промокнуть, публика выстаивала дикие очереди к рамам-металлоискателям и бежала в сторону старенькой летней эстрады в дальнем правом углу парка. Сцена с мощной концертной аппаратурой совсем закрыла собой парковые подмостки ракушечного типа. Вся ее левая часть была отдана многочисленным клавишным инструментам, сэмплерам и прочему аналоговому и цифровому оборудованию с кнопками. Справа расположились барабанщик и оператор сценического звука, на фоне простого однотонного задника работали гитарист и басист. Но внимание было приковано к чуду по имени Розин Мерфи.
Вокалистка Moloko выглядела... ну, представьте себе: барышня спешит на танцы, и звонок кавалера в дверь застает ее как раз в тот момент, когда она вытащила из шкафа все свои наряды и часть маминых и пытается решить, что надеть, то есть примеряет все сразу, каким-то образом успевая еще и краситься и завиваться. Полупрозрачная блузка, вызывающе утепленная хвостами каких-то наверняка лелеемых "Гринписом" тушканов и украшенная металлическими изделиями работы неизвестных токарей, воланистая юбка в мелкий горошек — прямиком с дискотеки 80-х, сетчатые чулки самого развратного типа, на ногах — то босоножки на во-о-от таком каблуке, то высокие сапоги, где-то в углу сцены еще болтаются мохнатые унты... Аксессуары: натурально панковские кожаные митенки, фуражка в стиле садомазо, просторнейшие накидки с капюшонами, фиолетовый шарф, обвязанный вокруг микрофонной стойки на манер Стивена Тайлера из Aerosmith,— все это надевается и снимается без отрыва от производства. "Люблю наряжаться!" — говорит Розин и нахлобучивает на голову какой-то очередной безумный кокошник. Ее ярко рыжая шевелюра жжет зрачки, узнаваемая челка спадает на глаза, которые смотрят сквозь все в никуда, рот искривлен ухмылкой прожженной тусовщицы: ну, чем еще меня здесь хотят удивить? Розин Мерфи — отчаянно сексапильная дамочка, несмотря на то что призы на конкурсе "Мисс Большая Грудь" ждут явно не ее, да и с отнюдь не интригующим животиком она явно не собирается бороться. Просто из всех этих побрякушек, из взглядов-плевков, неожиданного шлюшьего буги-танца, из суматошной беготни среди усилителей и карикатурно воздетых к небу рук складывается индивидуальность, из которой нечего вычеркнуть и к которой нечего прибавить.
А еще у Розин Мерфи есть голос, это голос девушки, уставшей отдыхать. Он вроде бы тихий, и у Деборы Харри из Blondie, с которой хочется сравнивать Розин в первую голову, глотка полуженее будет, но к концу концерта вдруг понимаешь, что вокальная палитра Moloko не уступает искусному аккомпанементу, и за весь концерт солистка практически ни разу не ошиблась, и это при том, что носилась, как угорелая, по сцене, прыгала в толпу и пела с розой во рту. Розы — отдельная история. Во время исполнения песни "Forever More" из прошлогоднего суперальбома "Statues" Розин вытащила на сцену целый сноп, завернутый в белую рогожку. Не исключаю, что предполагалось эффектное бросание цветов в толпу. После нескольких отчаянных попыток развязать тесемку на букете, девушка стала с нарастающем остервенением кромсать, терзать, кусать и всячески унижать благородные бутоны, так романтично рифмующиеся с ее именем. К концу песни певица молотила осиротевшими стеблями о сцену, что твой рок-гитарист — "стратокастером". Эта песня стала переломным моментом концерта. Манеры обленившейся клубной дивы окончательно уступили место эмоциям абсолютно панковским. Впрочем, вне сцены Moloko вообще панки конченые, чего стоит одно бросание дорогих яств в россиян, обедающих за соседними столиками ресторана "Шелк".
Moloko на сцене — единый организм, демонстрирующий какую-то недоступную российским поп-музыкантам способность существовать внутри музыки. Произведения Moloko напрочь лишены любых композиционных штампов, ну, если угодно, можете считать, что в основе саунда группы лежат даб, диско и фанк, но ритмический рисунок каждого номера словно рождается в твоем присутствии, не повторяется ни разу; клавишник Эдди Стивенс в татарском халате и шляпе играет, как какой-то шестирукий Громозека, на всех синтезаторах сразу, успевая корчить рожи и подпевать в подключенный к вокодеру микрофон; продюсер-автор Марк Брайдон с гитарой в руках зорко "сечет поляну"; ритм-секция вьет из тебя веревки; в этих треках напрочь забываешь про стандартную схему "куплет-припев-куплет-припев", и при этом Moloko играет именно что песни, с тем, что на радио принято называть хуками, то есть мелодическими кусками, накрепко застревающими в черепной коробке.
Свою самую известную вещь "Sing It Back" Moloko сыграли в самом конце — в 15-минутной версии, с вывернутой наизнанку электронной прелюдией и маленьким, примороженным московским маем, но очень ярким диско-оргазмом на припеве. Потом Розин сказала: "Надо пойти выпить водки", и группа удалилась за кулисы. До того как Moloko вышли на бис, возникло желание "просканировать" публику и увидеть хоть одну-единственную из тех российских "див", что с таким апломбом рассуждают о "модном саунде" и платят "дорогим" продюсерам за бледное подобие десятой копии аранжировок Moloko. Думалось, ну хоть одна зашла, хоть у одной возникло желание — не поучиться, нет — просто бросить эту поп-музыку на фиг, потому что стыдно! Размышления прервались бисом, в финале которого Розин совершила натуральный стейдж-дайвинг, точнее улеглась на заботливые руки поклонников (Света-Наташа-Лена-Фекла, вы когда-нибудь видели стоячий партер на расстоянии прыжка?). Публика восторженно скандировала "Rameses! Colossus!" из песни "Indigo", приветствуя команду, которая на два часа приоткрыла дверь из музыкального "Макдональдса" в иные миры. И кстати, как это ни банально, действительно разогнала тучи.