Рыцари большой дороги

каникулы выбор

Путешествие — это то, из чего не возвращаются. В те, из которых возвращаются, незачем отправляться. Это, так сказать, максима. Означает она, что после всех настоящих путешествий меняется мир — и изменившимся прибывает обратно путешественник. Если прибывает. Так считает совершивший для "Ъ" краткое путешествие вдоль идеи путешествий АНАТОЛИЙ НАЙМАН.

Одиссей, величайший путешественник всех времен и народов, приплыл в конце концов домой — "пространством и временем полный". Без этой не то восторженной хвалы, не то надгробной надписи нам не обойтись. Он, наполненный преодоленным пространством и временем, понадобившимся на преодоление, совсем не тот, кто начинал дорогу. Так что жена не узнала, сын не узнал, никто не узнал.

Дух странствия один и тот же для поднимающихся на палубу "Квин Элизабет" и для транзитных пассажиров, влезающих в экскурсионный автобус у трех вокзалов. Будем сравниваться с первыми номерами, зачем нам другие? Колумб. Марко Поло. Наш Миклухо-Маклай. Капитан Кук.

Конторы Кука — лучшие агентства путешествий в мире, но их основал не тот Кук. Тот, бедный, как раз не вернулся — в прямом смысле слова не собрал костей: был съеден гавайскими дикарями. От нашего предприятия, каким бы оно ни было по масштабам — намерением открыть Вест-Индию или посещением усадьбы в Муранове,— мы ждем невероятного. Мечты беспредельны — пространство ограниченно. Это объясняет и условия, в которых рождается идея путешествия, и конкретный импульс, почему оно предпринимается. И страх разочарования, заключающийся в самом замысле. Все места зарегистрированы. Вы скажете: на наш век хватит. Не торопитесь. На пятнадцатом или двадцать пятом туре может появиться эффект дежавю: уже видел.

Мой друг работал сопровождающим от Grandi Viaggi — "Великие путешествия", фирма в представлении не нуждается. Ездят богатые люди.

— Где бы вы хотели встретить Новый год?

— М-м-м, над Эверестом...

Нанимается самолет, ровно в полночь пролетает над вершиной: звон бокалов с шампанским. К моему другу они обращались "комендаторе" — командор, хотя он был ведущим итальянским кинокритиком и в гиды пошел, чтобы посмотреть мир. Комендаторе, говорили они в Бомбее, мы это уже видели, когда были в Чикаго. И вообще, комендаторе, все, что вы нам показываете: королевство Бутан, Чикаго, джунгли Ла-Платы — все можно найти в Италии. Не знаю, в Пьемонте, в той же Романье. Зачем так далеко ездить?

Итак, путешествие — в большой мере психология. Чего мы от него хотим? Чем согласны рисковать? Насколько оно должно продолжать наш образ жизни, насколько вырываться из него? Были такие участники редких в советское время круизов вокруг Европы, которые на выезде из Ленинграда расписывали преферансную "пулю" и завершали ее в Одессе, ни разу не сойдя на берег. Первоначально путешествия олицетворяли собой опасность и тяготы пути. Любого. С незапамятных времен жизнь сравнивалась с плаванием. "Житейское море, воздвизаемое зря напастей бурею". Видя житейское море, возмущаемое бурей бед. Сопротивление, борьба и победа составляли смысл всей затеи. Мы оформляем бумаги в конторе travel agency, не отдавая себе отчета в том, что "трэвэл" в самом раннем его значении значило потрудиться, причем тяжко, чуть ли не помучиться. К путешествию же в современном его формате главные требования — безопасность и удобство. Однако меньше опасностей — меньше приключений, больше комфорта — больше обыденности. Строго говоря, присутствие телекамеры, снимающей подводное плавание в диком месте, где можно встретить акул, лишает место дикости и акулу зубов. В цветной фотографии с убитым хищником есть внутреннее противоречие: или хищник — смертельная угроза, нешуточное состязание, что раньше, его ли прыжок, твой ли выстрел; или фотка, фотограф, цифровая камера, станьте немножко левее.

Современные путешествия бывают трех типов. Типа пикник. Типа тур. Типа индивидуальный тур. Пикник не обязательно выезд за город с рюкзаком до станции Трудовая по Савеловской железной дороге.

Сафари — с аэробусом, чартерной "Сессной", джипами — тоже пикник. Пусть охота не за бабочками, а на львов, но ведь в окружении наемных оруженосцев и телохранителей, а они немногим отличаются от гостиничных боев. Разница между палаткой с костерком или бунгало с тихой музыкой и полным баром не только в цене, а и во вкусе, который, как известно, на любителя. Здесь пикник парадоксально смыкается с индивидуальным туром.

Что касается тура обыкновенного, массового продукта туристической индустрии, то он и есть тур, не прибавить, не убавить. Не всем по нраву — не говорим, по карману — блеск "пяти звезд", с переодеваниями к ланчу и гольфу, с некоторой тонностью, не всем по душе походы через ненаселенку, все равно, обыкновенную хвойно-лиственную нашу или шикарную баобабовую африканскую. Хочется беззаботности, бытовой обустроенности, хочется пошататься по белому свету, но так, чтобы в конце каждого отрезка пути ждал автобус с кондиционером. А в то же время неохота терять свою независимость, особость, таскаться за экскурсоводом.

Американцы про посещение какого-нибудь места, про осуществленную поездку говорят: сделали. Мы сделали это. Афины — мы сделали их в прошлом году. Никаких подробностей, ничего личного: Афины это Афины, равны себе, у всех, всегда... Чтобы получить личное впечатление, есть простое правило: надо освоить маленький участок города, пусть крохотный, но досконально. Какую-нибудь Кингс-роуд в Лондоне от Таун-холла до Слоун-сквер, но так, чтобы знать наизусть, какие улицы пересекаешь, какой магазин, какой паб, табачный киоск, банк, газетная будка идут за какими, что будет в следующей витрине, какой фильм шел прежде нынешнего в кино Odeon, по какой стороне проход к метро короче, а также узнавать в лицо нескольких стариков-ветеранов в униформе с медалями в саду "Челси-госпитал".

Следующий этап — постараться вложить себя в место. Ввязаться в разговор, еще лучше в историю, может быть, даже в ссору. Оставить часть себя на память, получив взамен часть чужого. Главное, о чем следует не забывать в таком стремлении вжиться, это не перебарщивать. Чтобы не повторить судьбу описанного Хемингуэем американца, который месяц провел в Париже и все страдал, что никак не может соприкоснуться со спецификой города, с гением места. Наконец, в день отъезда, ранним солнечным утром он возвращается, изрядно набравшись и оттого еще более недовольный всем вместе, в свой отель. Пустая улица под горку, навстречу тащится такой же неудачник со свернутой газетой в руке. Поравнявшись, бьет американца по голове этой газетой, в которую завернута водопроводная труба, и когда тот очухивается, со стонами и без бумажника, то понимает, что в конце концов гений места сам соприкоснулся с ним.

"Но истые пловцы — те, что плывут без цели:/Плывущие, чтоб плыть! Глотатели широт,/Что каждую зарю справляют новоселье/И даже в смертный час еще твердят: — Вперед!"

Это написал Бодлер, перевела Цветаева, знаменитое стихотворение "Путешествие". Положа руку на сердце, это не про нас. Мы хотим достичь места назначения и там расслабиться. Если более возвышенно — вкусить покоя. Но даже заняв свой номер, распаковав чемодан, переодевшись и выйдя на улицу — чего там у нас? Стамбула, Рио-де-Жанейро, Монте-Карло, Бангкока — заказав в кафе эспрессо и вкушая наконец покой, попробуем не забыть, что истые пловцы, более последовательные, чем мы, все-таки есть. Были всегда, есть и сейчас — считаные. Они задают тон. Они свидетельствуют, что у путешествия нет конца. Они говорят: будьте все время в пути, не останавливайтесь. Не теряйте времени на то, чтобы сфотографироваться. Минута, потраченная на снимок, отнята у путешествия. Кой толк показывать потом себя под пирамидой? Пройди лучше лишний десяток метров, чтобы на тебя упала ее тень. Упала и переменила выражение твоего лица. Так, чтобы ни у кого не было сомнений, что ты добирался до пирамид, на мгновение растворился в них, а они навсегда в тебе — и отправился дальше.

Сувениров не купил, открыток не привез, не снялся. Но в глубине души знаешь, что поэт сказал правду, не требующую доказательств: "Случайно на ноже карманном/Найди пылинку дальних стран --/И мир опять предстанет странным,/Закутанным в цветной туман!"

АНАТОЛИЙ НАЙМАН