премьера кино
В прокат вышел фильм Бруно Дюмона "29 пальм". АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ сильно на нем мучился, но после просмотра пришел к выводу, что это зрелище ему не забыть никогда.
Это не порно, хотя добрую половину экранного времени два тела — мужское и женское — яростно совокупляются в мотелях, в бассейнах, на огромных живописных валунах и просто на песке. Что-то у них не получается, мужское тело то ли не может удовлетворить себя, то ли женщину, и от этого оба стервенеют. К телам не подходят слова "герой", "героиня", поскольку у тел нет характеров, а сценарий предлагает им крайний минимум текста. Так этот фильм и разыгрывается — в оглушительном молчании, которое нарушают только шум автомобиля, рев самолетов с военной базы и звуки зловещей, враждебной природы. Проект экзотического road movie занес Бруно Дюмона на край Нового Света, в район американского городка 29 Пальм и национального парка "Джошуа три".
Пять лет назад Бруно Дюмон, очередной дикий ребенок французского кино, взорвал Каннский фестиваль своей картиной "Человечность". Новую работу режиссера можно было бы назвать "Бесчеловечность" — в том числе и по отношению к зрителю. Даже известный радикал Жиль Жакоб не сумел убедить свою отборочную комиссию и протащить картину в Канн. Оказавшись в Венеции, она вызвала возмущение и свист зала, но придала остроту казавшейся довольно пресной конкурсной программе.
В буклете к фильму авторы просят не разглашать финал — хотя это следовало бы сделать хотя бы из мести за доставленный дискомфорт. Но так и быть, будем корректны и сообщим только, что в фильме есть сцена насильственной содомии, а ужас, как в хичкоковских триллерах, разлит в воздухе великолепно снятой калифорнийской пустыни, по которой неведомо куда едут фотограф-американец и его девушка, русская, владеющая только французским. Диалоги глухого с немым звучат абсурдно, а в какой-то момент Катя кричит по-русски: "Ах ты, дрянь ты такая!" Катю играет Катя Голубева — имя, небезызвестное во Франции благодаря нескольким скандальным фильмам. Ее партнер Дэвид Уиссак практически начинает с нуля.
Чтобы лучше понять режиссерскую установку Бруно Дюмона, я пришел на встречу с ним и высказал несколько гипотез, как можно трактовать сюжет фильма — если исходить из того, что он вообще там есть. Например, можно увидеть в главном мужском персонаже бывшего морского пехотинца, озверевшего и одичавшего в какой-то "горячей точке". Можно предположить также, что Катя связана с русской мафией — это прояснило бы кое-что в финальном повороте интриги. При желании можно даже рассматривать садомазохистские отношения фотографа и его подружки как метафору политических игр между Америкой и Россией.
Но все эти предположения господин Дюмон реагировал одинаково. Он смотрел на меня сурово и снисходительно: "Заметьте, это вы сказали, а значит, вы сами отвечаете за такую трактовку фильма, вы сами ее придумали". Что имел в виду режиссер, кроме создания "эксперимента в жанре хоррор", так и осталось неизвестным.
Однако под конец разговора господин Дюмон вдруг разоткровенничался. Заговорили о его актерах, проявивших большое мужество и самоотверженность во славу искусства: достаточно сказать, что фильм по кадрам растаскали порносайты и за полгода до премьеры демонстрировали его персонажей во всех интимных подробностях. При этом оказалось, что Бруно Дюмона неслучайно занесло в Америку, что ориентиром для него служили ранние фильмы Стивена Спилберга и Джона Бурмана, а его голубая мечта — снимать больших голливудских звезд. Если бы вместо актеров, известных в узких кругах, ему пришлось работать с Брэдом Питтом и Шарлиз Терон, над которыми можно было было бы вволю поиздеваться, это и стало бы апофеозом авангардизма. Так Франсуа Озон, делая маргинальные опусы, мечтал о "8 женщинах", а Ларс фон Триер — раздеть и замучить не датскую порноактрису, а саму Николь Кидман.
Вспоминаю по этому поводу высказывание еще одного французского "анфан террибля" — Лео Каракса. Его тоже тянуло в Америку, и тоже хотелось снимать Шарон Стоун, причем сначала режиссер предполагал влюбить ее в себя и даже на ней жениться. Все это отлично известно еще со времен французской "новой волны": в 1960 году злой комментатор писал о молодых режиссерах, "которые презирают знаменитых актеров до того момента, когда можно будет себе позволить их пригласить".