Накануне назначения нового министра культуры РФ МИХАИЛ ШВЫДКОЙ дал интервью корреспонденту Ъ АЛЕ Ъ-ХАРЧЕНКО.
— Вы собой как министром культуры довольны?
— Когда подводишь итоги, тебе, понятно, хочется выглядеть хорошо, и ты докладываешь начальству, что твоя роль в функционировании ведомства была крайне велика. Это мило, но как-то по-детски, и так делать я не могу. Тем более что нам не удалось очень многое, и прежде всего выравнивание культурно-информационного пространства и уровня финансирования культуры по стране.— Что вы имеете в виду?
— Если вы посмотрите, сколько средств по России тратится на культуру, то увидите невероятный и трагический разброс. В Ингушетии на человека в год на культуру тратится 3 рубля, в Бурятском округе — 12. В Москве на культуру уходит 2 тыс. с лишним. И тут надо сказать одну очень банальную вещь: в России действительно великая культура, так уж распорядились бог, природа и история. Понятно, что наличие такой культуры — это некая постоянная индульгенция, которую мы все время себе выписываем. Что бы ни происходило, мы говорим: "А у нас зато есть Пушкин, Толстой, Достоевский", даже если сами Достоевского в глаза не видели со школы.
— При чем же тут 3 ингушских рубля?
— При том, что есть материально осязаемое — это деньги, которые тратятся на культуру, и духовное, которое деньгами не определишь. Мы живем даже не в российском, а в общемировом ценностном кризисе. Потребительское общество, нацеленное на комфорт, живет по принципу футбольной команды: порядок бьет класс. Когда есть некий порядок, команда средних сыгранных игроков обыгрывает команду несыгранных звезд. Сегодня этот же процесс происходит везде: в политике, экономике, культуре. Вы не найдете сейчас политика, равного Черчиллю или де Голлю: они не требуются.
Сегодняшний общемировой тренд — максимально упростить и саму жизнь, и ее восприятие. Мы все меньше хотим воспринимать и осмысливать мир. И на вопрос о том, зачем нужно Министерство культуры, я все время твержу одно и то же: для того, чтобы не довести представление о мире до мычания.
— Вы недавно сказали, что считаете своей задачей формирование креативно ориентированной личности. Почему этим надо озаботиться госчиновникам, а не родителям?
— Никакую личность нельзя заставить формироваться, но можно создать для этого формирования условия. Нужно, чтобы ребенок мог выбрать между театром, музеем и художественной школой, а для этого в инфраструктуры надо вкладывать деньги. Я прогнозирую серьезнейший кризис в музыке, потому что стало дорого все — и учеба в школе, и сам инструмент, и профессия оказалась непрестижной. Но для того, чтобы оркестр Гергиева сел играть на сцену, нужно, чтобы 10 тыс. человек пошли в музыкальные школы. Чудес не бывает, для нормальных результатов нужна среда, некий бульон, в котором все варится. Сварить бульон и есть дело государства — задача грандиозная, и, к сожалению, сказать, что мы ее выполнили, я не могу.
— Но денег в культуре стало заметно больше.
— Финансирование увеличилось в шесть раз, но не моими усилиями, просто так жизнь сложилась. Да, я коммуникабельный, умею уговаривать людей давать деньги, но выбитого все равно мало для целой страны. Зарплата работников культуры низкая, изменить ее не удалось, и убедить, что человек из сельского клуба должен получать достаточно, чтобы быть довольным жизнью, тоже. Если говорить о кинематографе, то не удалось решить проблему с прокатом российского кино. Минкульт не довел до конца безобразную историю с памятниками архитектуры до конца: закон новый об охране памятников принят, но подзаконные акты к нему будут выпущены только в апреле. Вина за то, что мы не развязали узел с Лужковым, частично лежит и на мне, и на городских властях. Хотя меня и обвиняют в том, что я такой хулиганистый и чуть ли не кровожадный разрушитель русской культуры, но я всякий раз пытался искать компромисс, и сейчас думаю, что ряде вопросов мне просто не хватило жесткости.
— Что кроме жесткости пригодится новому министру культуры?
— Все, что я сейчас скажу, можно считать напутствием новому человеку. По существу, мы только подбираемся к реформам, результатом которых должен стать совершенно другой менеджмент. Минкульт не должен быть продюсерской компанией, которая рассматривает заявки или делит деньги. Надо создать контрольные службы по памятникам культуры и архитектуры и наконец-то принять законы об авторских правах и положении творческого работника. Важно, мне кажется, понять и то, что мы никогда не структурировали бюджет со стратегической точки зрения, и это неправильно. Деление бюджета должно быть целевым: вот эти деньги идут на новое искусство: кино, музыку, театр, живопись; эти — на наследие: музеи, недвижимые памятники; эти — на библиотеки. И тогда можно будет уже предметно решать, что в этом году важнее: дать денег на искусство или починить памятники. Изменение структуры правительства должно помочь Минкульту заняться стратегией и анализом, а не продюсированием, которым должны заниматься организации на более низком уровне управления.
— Чем вы собираетесь заняться в освободившееся от культуры время?
— Хотелось бы пожить своей частной жизнью и вернуться в ощущение 1970-х годов, когда я был вольным стрелком. Есть много всяких затей. Я преподаю в ГИТИСе, формально являюсь главой кафедры в МГУ, главным научным сотрудником в Институте искусствознания, веду три телепередачи, которые можно как-то развивать. Возможно, напишу книгу.
— Не думаете о четвертой передаче или руководящем посте на "Культуре"?
— Начальником я больше быть не хочу. Мне уже предлагают разные варианты, например, стать ректором. Но я в этом смысле человек очень примитивный и даже свои передачи после записи не смотрю, потому что это уже прошлая жизнь. Возвращаться в одну и ту же воду, идти обратно на ТВ — зачем? Там работают прекрасные профессиональные люди, чего я им буду мешать, под ногами путаться. Возвраты только в песнях Земфиры хороши, но не в жизни. Мне не нужны "камбэки".