Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко вернул публике один из своих забытых раритетов — одноактный балет «Вариации», который советский балетмейстер Владимир Бурмейстер впервые поставил в Парижской опере в 1962 году. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Французский худрук балетной труппы Музтеатра Лоран Илер куда больше озабочен историческим наследием, чем его российские предшественники. С его подачи старейшие репетиторы то и дело восстанавливают забытые постановки Владимира Бурмейстера — балетмейстера, работавшего в «Стасике» с трехлетним перерывом 30 лет (с 1941-го до своей смерти в 1971 году) и ставшего для театра примерно тем же, чем Мариус Петипа для Мариинки. Перерыв пришелся на начало 60-х, и в этот период — впервые в истории — советский балетмейстер поставил на Западе три успешных балета, начав в Парижской опере с «Лебединого озера» и закончив как раз «Вариациями на тему». Музыку «Хроматических вариаций» Жоржа Бизе предложил Бурмейстеру Жорж Орик, в то время как раз возглавивший Оперу, он же настоял на том, чтобы балет был бессюжетным, «белым» — в духе Баланчина и Лифаря.
Заказ оказался неприятной неожиданностью: Бурмейстер, сам яркий характерный танцовщик, прославился сюжетными, актерскими спектаклями и уже готовился сочинять для французов балет «Три мушкетера», как вдруг со сменой руководства Оперы пришлось кардинально менять планы. Балетмейстер, однако, капризничать не стал и принял этот профессиональный вызов: его одноактовка должна была идти в одной программе с балетами Сергея Лифаря, кумира парижан. После премьеры Бурмейстер зафиксировал в дневнике: «Утром сообщения по радио о сражении в Опере и о том, что победа осталась за Москвой». Успех советского балетмейстера оценили и в СССР: в 1963-м ему вернули фактически созданную им труппу. И первое, что он сделал,— год спустя перенес в Москву свои «Вариации», исчезнувшие с афиши театра вскоре после смерти автора. Сейчас, возобновленные Маргаритой Дроздовой, они вернулись из небытия. И надо признаться, Бурмейстер на сей раз проиграл Лифарю, чью «Сюиту в белом» Лоран Илер поставил в «Стасике», едва возглавив московскую труппу.
По «Вариациям» видно, что композиция и лексика — то есть придумывание еще не виданных комбинаций, непривычные ритмы, ракурсы и сочетания движений, новые рисунки построения кордебалета — не сильная сторона балетмейстера. В его постановке слишком явственно — вплоть до прямых цитат — просвечивают хорошо знакомые ему «Жизель» и «Шопениана»: это традиционный классический танец с советским акцентом в виде технического усиления мужской партии. Своего героя Владимир Бурмейстер сделал художником в самом широком смысле, а балерину, двух солисток, четырех корифеек и 12 кордебалетных танцовщиц — «образами, возникающими в его воображении».
Первое явление «образов» — из центральной щели темного задника они выходят попарно, мелким па-де-бурре и закручиваются в тугое кольцо — самое оригинальное, что есть в этом балете. Все, что происходит дальше — вариация балерины, танцовщика, их адажио, вариации солисток и т. д.,— оставляет стойкое ощущение дежавю. И даже некоторое чувство неловкости, поскольку высокий красавец-блондин Денис Дмитриев чрезвычайно ходулен в каждый момент своей сценической жизни, особенно когда «образы» улетучиваются за кулисы и герой ищет их глазами на уровне бельэтажа, этак лирически помавая руками. Технически он тоже пока не набрал должной формы; правда, свои слипающиеся двойные кабриоли, недокрученные содебаски, приблизительные окончания туров он отчасти компенсирует полетными перекидными жете и честно стянутыми в пятую позицию большими ассамбле.
«Вариации», в которых можно отметить редкую в России бесшумность танца кордебалета, вытягивает Ксения Шевцова — возможно, самая стильная балерина своего поколения. Своим умным чистым танцем, идеальной выворотностью, отточенной стопой, четкостью фразировки она напоминает скорее француженок золотого периода Парижской оперы. Сходства добавляют очень уместные здесь самоограничения в адажио (никаких ног на six o’clock) и редкое на российской сцене умение не играть лицом — актерский дар Шевцовой воплощается в самом ее танце.
Возобновление раритетных «Вариаций» Музтеатр собирался уравновесить мировой премьерой — современным «Золотым сечением», но испанец Гойо Монтеро не смог закончить постановку из-за болезни. Пришлось восполнять утрату масштабом и разнообразием программы. Вечер был трехчастным: после «Вариаций» и «Маленькой смерти» Иржи Килиана зрителям представили отделение «Дуэты», частично уже виденное театралами на открытии сезона. С тех пор солисты «Стасика» набрали форму и уверенность: Оксана Кардаш и Иван Михалев легко и нежно станцевали тяжелейшее адажио из «Таис» Массне—Ролана Пети, а дуэт из «Ромео и Джульетты» на музыку Radiohead в постановке Эдварда Клюга превратили в самоубийственное выяснение отношений, явив полный диапазон своих телесных и актерских возможностей. Постройневший премьер Дмитрий Соболевский и Полина Заярная исполнили фрагмент из спектакля Владимира Варнавы «Сохраняйте спокойствие» — их танец неузнаваемо улучшился в сравнении с сентябрем. Но главным сюрпризом стало явление в финале самого Лорана Илера: в паре с 45-летним премьером Георги Смилевски 58-летний француз замечательно исполнил новый номер «Et cetera», поставленный молодым солистом театра Максимом Севагиным на музыку «Мазурки для гитары» Франсиско Тарреги.