Вызревавшая с конца 1991 года проблема "что делать с Руцким?" на этой неделе совсем вызрела. Вице-президент заявил о "невозможности достижения взаимопонимания с президентом в оставшееся до референдума время", на что пресс-служба Ельцина указала, что Руцкой не только завершил свою политическую эволюцию, прийдя к полному разрыву с президентом, но и "создал неизвестный в мировой практике прецедент 'политического нонсенса': полностью отмежевался от президентского курса, сохраняя при этом пост вице-президента". Секретариат Руцкого сделал последнюю попытку притушить скандал, ex post facto корректировав патрона: "Слова вице-президента об упущенной возможности компромисса относятся к 'Гражданскому союзу', а не к личным взаимоотношениям президента и вице-президента".
Версия секретариата еще имела бы какой-то смысл, если бы Руцкой давал независимую экспертную оценку взаимоотношений Ельцина с ГС. Но поскольку Руцкой входит в руководство ГС и, очевидно, несет ответственность за его позицию, попытка разделить личное и публичное в деятельности вице-президента вряд ли удачна. Еще менее удачно стала она смотреться после выволочки, которую Руцкой устроил председателю исполкома ГС Василию Липицкому — как раз за то, что тот "не обеспечивает связи с регионами" с целью поддержки сугубо личных заявлений вице-президента. В итоге личное и публичное сплелись в совершенно тугую диалектическую спираль — Ельцин на пресс-конференции прилюдно объявил: "По этическим соображениям я должен в личной беседе поставить вопрос об отставке вице-президента. Это я и сделаю".
Обнаружив невозможность компромисса с президентом, руководители ГС выступили с рядом разоблачений. Руцкой сообщил о правительственном заговоре, имеющем целью сорвать посевную кампанию и сохранить зависимость страны от зернового импорта. Аркадий Вольский получил данные о том, что неназванные спецслужбы "получили задание скомпрометировать деятельность ГС и отдельных его политических лидеров, чтобы они никогда больше не поднялись на политической арене". По мнению Вольского, "такого не было даже раньше".
Раскрытое Руцким аграрное вредительство понятно — "в сельском хозяйстве опять большой подъем", и руководящий подъемом вице-президент не мог не обнаружить враждебного заговора. Данные Вольского более загадочны. С одной стороны, он явно переоценивает беспрецедентность несчастий ГС. Во всяком случае, как считают лидеры "Российского единства", такие спецслужбы, как Моссад и ЦРУ в последние годы сумели полностью скомпрометировать Политбюро ЦК КПСС, и отчего же исполкому ГС считать себя застрахованными от подобных козней? С другой стороны, успех компрометационной кампании был обеспечен постоянной грызней между лидерами ГС, а потому, раскрывая заговор, правильно было бы указать, кто именно — Руцкой, Травкин, сам Вольский или все разом — по заданию спецслужб вошел в руководство ГС с целью его компрометации. Возможно, впрочем, дело в другом. Мало того, что туманны перспективы Руцкого, с которым в ГС связывалось столько надежд. Проблематичной оказывается и поддержка со стороны промышленных структур, без которых ГС никого, кроме собственных вождей, не представляет.
Вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей (где президентом Вольский) Михаил Юрьев так оценивает деятельность ГС: "Никакой это не центризм, это крыло, склоняющееся на сторону коммунистов... В РСПП, чье имя и имя его президента тесно связывается с ГС, все больше и больше крепнет мнение, что от ГС надо решительно отмежевываться".
Заявление Юрьева интересно не только как отходная по ГС, с которым и так все было ясно. Тандем "Вольский--Юрьев" в РСПП как бы символизировал утрясавшийся в послеавгустовской России блок старой и новой буржуазии, т. е. "зубров ВПК" и "молодых волков", подошедших к тому же золотоносному ВПК через промежуточный этап торгового посредничества. Вероятно, намечавшаяся гегемония "старой буржуазии" перестала устраивать растущую молодежь, и не исключено, что именно это напряжение в конечном счете разорвало вроде бы складывавшийся центристский блок. Во всяком случае суждения Юрьева свидетельствуют о новых настроениях экономической элиты, и отрывать политический кризис от раздора, поразившего "200 семейств" — вряд ли возможно.
Раздор может быть связан с тем, что, условно говоря, президент РСПП Вольский считает ресурс системы "административного рынка" (при которой львиную долю ассигнований получает ВПК, а в качестве смягчающей популистской компенсации применяется обильная инфляционная смазка) до конца не исчерпанным, а, столь же условно говоря, вице-президент Юрьев на этот ресурс уже на рассчитывает, соглашаясь уже и с тайваньско-чилийским образцом: "Я не исключаю, что что все эти игры кончатся тем, что не будет никакого парламента, а будет период чьего-то авторитарного правления... Если эта хунта будет стоять на нормальных экономических позициях и не считать себя гениями в этих вопросах, может, и слава Богу".
Покуда в Москве лишь высказывают осторожные пожелания, в Калмыкии идут далее. Двумя третями голосов президентом избран предприниматель Кирсан Илюмжинов, мыслящий вполне по-тайваньски: "ВС нам не нужен, Мы его упраздним... Правительство также будет низложено. Зачем нам столько министров?.. Все партии, движения будут запрещены. Временно, покуда уровень жизни у нас не обгонит российский вдвое. Нечего митинговать — работать надо. И не пять дней в неделю, а шесть — чтоб не расслабляться... Закрою и практически все местные газеты — они только мешают реформам".
Конечно, рассуждения типа "скоро мир заговорит о калмыцком чуде", "к нам устремится поток капитала" особенно привлекательны в нищей стране, а Калмыкия — одна из самых нищих республик России. Тем не менее впервые с такой силой на российской земле с такой силой сработал "феномен Тыминьского", названный так по имени канадца польского происхождения, едва не ставшего в 1990 году президентом Польши. Суть феномена — в богатстве (истинном или мнимом) кандидата, ибо формула успеха на выборах: "Я стал во-о-т таким миллиардером, и вы все у меня станете во-о-т такими миллиардерами". А поскольку ни президентская команда, ни съездовско-коммунистический блок все-таки не сулят всем гражданам России немедленного сказочного обогащения, переругавшимся московским политикам прямой смысл оглянуться — не видать ли за спиной уже чисто российского Тыминьского.
И если в смысле обещаний новоизбранный "друг степей калмык" пока что вне конкуренции, то в смысле призывов к экономической (пока что) жесткости конкуренты находятся. Мэр Москвы Юрий Лужков весьма энергично критикует премьера Черномырдина: "Мы похожи на пловца, который достиг середины бурной реки, впадающей в штормящий и населенный хищниками океан... Если остановишься — тебя снесет и ты погибнешь. А наш пловец вдруг застыл и даже взмаха руки не делает. Как это можно понять?". С точки зрения Лужкова "в пиковые ситуации, как сейчас, необходимы очень простые решения и рецепты. Прежде всего нужна четкая и жесткая программа", причем в четкости и жесткости Лужков, похоже, даже превосходит Гайдара: "Нам не решить этой проблемы (инфляции. — Ъ), если правительство не отважится наконец на повышение цен до уровня мировых, а зарплаты — насколько позволяют возможности страны".
В дни мартовского кризиса Лужков своим мефистофельским смехом с трибуны в ответ на предложение снять его с должности постановлением съезда изрядно укрепил свои позиции в глазах президентской команды, хотя и до того позиции были не слабые: начиная с августа 1991 года целым рядом жестов и практических действий Лужков укреплял Ельцина в мысли, что тот может спать спокойно, пока столица в руках крепкого хозяйственника. В случае победы Ельцина на референдуме, очевидно, настанет время для каких-то решительных действий также и в экономической сфере, и, поскольку, функция Черномырдина скорее сводилась к тому, чтобы минимально контролировать ситуацию в условиях межсъездовского безвременья, новая политическая ситуация может поставить вопрос и о новом премьере. Лужков, похоже, делает серьезную заявку, и, если он сумеет назвать кандидатуру своего преемника на московском посту, при котором президент может спать столь же спокойно, заявка, вероятно, будет рассмотрена не без интереса.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ