Выступая в среду на совещании председателей арбитражных судов России (см. вчерашний номер Ъ), заместитель руководителя кремлевской администрации Виктор Иванов предложил создать федеральный центр по борьбе с преднамеренным банкротством. ТАТЬЯНА ТРЕФИЛОВА, руководитель Федеральной службы России по финансовому оздоровлению и банкротству, рассказала корреспонденту Ъ НИКОЛАЮ Ъ-МАНВЕЛОВУ о том, что заказных банкротств в России больше нет. Если только заказчиком не выступает лжебанкрот.
— Как известно, в конце прошлого года МНС предъявило ЮКОСу огромную сумму к взысканию — 98 млрд рублей. Ваша служба готова взяться за банкротство ЮКОСа, если МНС выиграет дело в суде?
— Пока что в отношении задолженности ЮКОСа по обязательным платежам идет судебный спор, и неизвестно, кто его выиграет. Если спор выиграет МНС, думаю, денежных средств на счетах ЮКОСа, а также принадлежащего ему имущества хватит на выплату долга и до банкротства дело, скорее всего, не дойдет. Однако сейчас МНС начало новую проверку, и, возможно, сумма недоимок увеличится. Если иск налоговиков достигнет, скажем, $10 млрд и будет подтвержден судом, тогда другое дело. Но, повторяю, сейчас говорить о банкротстве ЮКОСа преждевременно.
— Недавно вы заявили о том, что заказных банкротств больше в России нет...
— Да. И готова это доказать.
— Тогда почему в РСПП утверждают, что половина банкротств в России заказные?
— Я объясню, в чем тут дело. Мы с Вольским (глава РСПП.—Ъ) неоднократно объяснялись по этому поводу. Дело в том, что он приводит данные 2001 года. Тогда мы в ужасе говорили о том, что в стране каждое третье дело о банкротстве осуществляется под заказ. Вы же знаете, как начиналось раньше банкротство: приходили к директору и говорили: "Вот тебе определение суда, права защиты тебе не дано, на суд тебя не вызывали, и ты уже объявлен банкротом". Вот это было страшно. У предприятия не было прав на защиту от таких банкротств. В интервью 2001 года мы заявили, что всего в России 100 тыс. дел о банкротстве, из них часть — банкротства отсутствующих должников, а оставшаяся часть, не менее трети, точно заказные. На сегодняшний же день ситуация в стране с банкротствами такова: всего в арбитражных судах рассматривается 62 тыс. дел о банкротстве, и из них только 20 тыс. с небольшим — реальные. Остальные — зависшие с прошлых годов дела так называемых отсутствующих должников. В ноябре прошлого года налоговая инспекция, желая несколько исправить свои показатели, подала в суды много заявлений о банкротстве отсутствующих должников. А со 2 декабря 2003 года вступил в силу новый закон "О несостоятельности (банкротстве)", по которому средства на оплату судебных издержек, плюс денежного вознаграждения арбитражного управляющего, плюс оплату всех его расходов по банкротству отсутствующего должника должен предоставить тот, кто подал заявление о возбуждении такого дела в суд. Денег на ведение процедур банкротства отсутствующих должников сейчас ни у кого нет, и образовалась мертвая масса дел, которые не ведутся никем.
— Получается, круг замкнут...
— Нет, он не замкнут окончательно. Сейчас в правительстве находится проект постановления о порядке выделения средств на оплату расходов при работе с отсутствующими должниками. Мы надеемся, что скоро оно выйдет. Но после этого родное государство должно еще будет найти деньги. И если найдет, то круг этот разомкнется. Однако в любом случае количество дел о банкротстве предприятий, у которых имеются активы, всего в России 22 тыс., и поэтому 30 тыс. заказных банкротств (50% общего числа в 62 тыс. дел) при всем желании никак не может быть. Это первое.
Второе. Раньше закон был построен так, что у должника не было прав защиты, то есть была нарушена 46-я статья Конституции. Мы поняли, какими лазейками в законодательстве пользуются инициаторы заказных банкротств, и в новом законе постарались все эти дырки закрыть. По новому закону прежде чем получить предприятие за долги, кредитор должен сначала обратиться в суд с заявлением о взыскании задолженности с должника в индивидуальном порядке, доказать в суде эту задолженность, получить исполнительный лист, потом направить исполнительный лист судебному приставу, который посмотрит, если ли у должника деньги на счете и иные ликвидные активы, которыми можно покрыть задолженность. И только если окажется, что без реализации основных активов, без которых должник не может нормально продолжать бизнес, нельзя покрыть задолженность, кредитор может подать заявление в суд о возбуждении дела о банкротстве. При этом копия исполнительного листа направляется должнику, которому предоставляется 30 дней, чтобы либо доказать, что долга нет, либо долг заплатить. Кроме того, уже после возбуждения дела о банкротстве суд на семь месяцев вводит процедуру наблюдения, в ходе которой никто не имеет права тронуть имущество должника, а временный управляющий имеет право только сидеть и наблюдать за финансовыми потоками. И в дополнение ко всем этим мерам, препятствующим заказным банкротствам, закон ввел совершенно новую процедуру — финансовое оздоровление, при которой должник, продолжая управлять предприятием, обязуется выплатить всю задолженность по графику за год, а при наличии обеспечения — в течение двух лет. Понятно, что процедура финансового оздоровления — очевидная возможность для должника избежать заказного банкротства. ФСФО России, выступая в роли крупнейшего кредитора в большинстве дел о банкротстве, предлагает всем должникам ходатайствовать о введении этой процедуры. Так вот, за весь 2003 год процедура финансового оздоровления была введена всего в 14 случаях. Значит, во всех остальных случаях задолженность реально оказалась настолько велика, что должники не решились ходатайствовать о финансовом оздоровлении. Вот почему мы можем утверждать, что заказных банкротств больше нет.
— Но вы согласны с тем, что в России остались преднамеренные банкротства?
— Согласна. У нас очень часто бывает так, что собственник, предварительно выведя активы из предприятия, оставляет на нем долги перед бюджетом и другими кредиторами, а потом обращается к нам и говорит: банкротьте меня, или обращается в суд о возбуждении дела о банкротстве. Например, Тобольский нефтехимический комбинат. Представляете, что это такое? Весь город — это и есть комбинат. Он попал в банкротство следующим образом. Бывшие руководители комбината и СИБУРа договорились о том, что Тобольский комбинат вносит во вновь созданную компанию "СИБУР-Тюмень" все имущество нефтехимического комбината, за что получает 25% акций "СИБУР-Тюмени". После чего они немедленно меняют акции "СИБУР-Тюмени" на акции "СИБУР-Нефтехима", а потом на неизвестное ООО типа "Ласточка". Вся эта "операция" была провернута за две недели, в результате чего Тобольский нефтехимический комбинат потерял почти все свои активы. Операция была бы завершена "блестяще", если бы не одно но: на старом Тобольском комбинате висел долг перед Минфином в размере €109 млн. Здесь есть все признаки уголовного преступления по статье 196 УК ("Преднамеренное банкротство"). Заключение о наличии признаков преднамеренного банкротства было направлено в правоохранительные органы. Уголовное дело сейчас ведется. Но мы все-таки надеемся на то, что "СИБУР-Тюмень" добровольно возьмет этот долг в €109 млн на себя и вернет его государству. В противном случае мы все равно этого добьемся. Нельзя же, чтобы из-за какой-то "наперсточной игры" государство потеряло огромную сумму, это же не батон колбасы. В 2003 году было направлено в правоохранительные органы 355 заключений о наличии признаков преднамеренного банкротства. По 120 заключениям уже возбуждены уголовные дела. Остальные — на стадии рассмотрения.
Но есть очень серьезные причины, по которым уголовные дела о преднамеренном банкротстве идут сложно. Во-первых, "первый акт" преднамеренного банкротства, вывод активов должника, происходит до возбуждения дела о банкротстве, вне законодательства о банкротстве, на основе использования несовершенства корпоративного законодательства. Во-вторых, правоохранительные органы говорят, что заключения о преднамеренном банкротстве, подготовленного арбитражным управляющим или ФСФО России, достаточно для возбуждения уголовного дела. Но для завершения уголовного дела вынесением реального обвинительного приговора суду требуются результаты экспертизы. В стране очень мало специалистов, которые могли бы делать такие экспертизы: наших сотрудников, которые бесплатно делают экспертизы в уголовных делах о преднамеренных банкротствах, катастрофически не хватает, а у следствия нет денег на оплату экспертов, действующих на коммерческой основе. Поэтому мы предлагаем, чтобы был создан центр по производству таких экспертиз. Но все равно тот, кто решается на преднамеренное банкротство, должен знать, что если факт преднамеренного банкротства обнаружится, то ему светит решетка. В дополнение ко всему арбитражный управляющий предъявляет иски о возврате имущества и часто добивается этого.
— Недавно МВД вышло в правительство с предложением ужесточить уголовное законодательство в части преднамеренного банкротства. Вы поддерживаете эту идею?
— Мы считаем, что ужесточение наказания не панацея от преступления. Главное — чтобы люди поняли, что наказание неотвратимо и что выведенное имущество будет возвращено. Так что меня устраивает то законодательство, которое сейчас есть. Но необходим центр экспертиз.
— То есть вы считаете, что если создать независимый центр по экспертизам, то проблема будет решена?
— Да, безусловно. При этом с арбитражными управляющими этот центр мог бы работать по договору и по утвержденным расценкам, а для следствия делать экспертизы бесплатно. Потому что сейчас у следствия денег на это нет. Вот когда родное государство выделит отдельной строкой в бюджете такие суммы, пускай этого центра не будет вовсе и кто угодно делает эти экспертизы. Но экспертизы надо делать сегодня, а не через пять лет. Поэтому мы и ставим вопрос о создании такого центра.
— Вы знаете мнение Минфина?
— Проблема пока дискутируется на уровне МВД, ФСБ и прокуратуры.
— Как известно, финансовое оздоровление предприятий вводится на два года, а рассрочка по задолженности перед бюджетом дается на шесть месяцев. Создает ли это проблемы?
— Это одна из наших бед. В свое время, когда правительство вносило закон о финансовом оздоровлении (банкротстве), оно согласилось с тем, чтобы у всех кредиторов, включая и государство, были равные права на предоставление рассрочки по выплате задолженности в процедуре финансового оздоровления и при заключении мирового соглашения. Но в Думе этот закон изменили. У коммерческих кредиторов есть право в рамках финансового оздоровления давать рассрочку на один год, под обеспечение — на два года, а у уполномоченного органа, коим является ФСФО России, права на рассрочку нет. И мировое соглашение работает по точно такому же принципу. Так что мы объясняем правительству, что неправильно отказывать в финансовом оздоровлении предприятию, находящемуся в сложном положении. Ведь главное в процедурах банкротства — не уничтожить предприятие, а сохранить бизнес и рабочие места.