гастроли мюзикл
В Государственном центральном концертном зале "Россия" прошли гастроли некогда популярного грузинского ансамбля "Иверия", который привез в Москву свой легендарный мюзикл "Пиросмани".
В годы беспросветной серости, царившей на советской эстраде, группа молодых и веселых "иверийцев" из солнечной Грузии, исполнявшая не что-нибудь, а мюзиклы, казалась на этом фоне ярким красочным пятном и, конечно, была очень популярна не только у себя на родине, но и в России. Они завоевывали премии на всевозможных песенных конкурсах, колесили по фестивалям и гастролям. Мюзиклы Александра Басилая и Джемала Багашвили "Свадьба соек" (которая сейчас идет в Москве на сцене Цирка на проспекте Вернадского) и "Аргонавты" были перенесены режиссером Евгением Гинзбургом на киноэкран, а песня "Арго" стала одним из главных шлягеров 70-х. "Пиросмани" — самый масштабный и многонаселенный спектакль "Иверии", может быть, поэтому москвичи его раньше не видели. И вот как он выглядит сегодня.
После бодренькой увертюры на сцене появляется панорама тбилисской улицы начала XX века с застывшими персонажами картин грузинского художника-примитивиста Нико Пиросманишвили. Как только живописец в исполнении первого солиста "Иверии" Темура Циклаури берется за кисть, все вокруг оживает. Гордые кавказские красавицы, пламенные джигиты и усатые завсегдатаи духанов разыгрывают сценки из городской жизни: вот злая старуха выгнала из дома бедную вдову с ребенком, которой нечем платить за ночлег, и прохожие во главе с художником Нико заступаются за несчастную женщину. Вот за длинным столом собралась честная компания, развлекающая себя песнями и танцами. Мюзикл и состоит в основном из таких весьма условно связанных между собой номеров и походит больше не на спектакль, а на театрализованный отчетный смотр грузинского искусства. Тут вам и народные пляски в исполнении профессионального танцовщика и хореографа национальных танцев Фридона Сулаберидзе, и соревнования по барабанному бою и джигитской ловкости, и протяжные грузинские песни, и даже выступление музыкантов-дудукистов. Оно особенно запомнилось высшей степенью бутафорской изобретательности: на сцену вынесли чудовищный искусственный куст, среди ветвей которого были замаскированы микрофоны. Зрители задних рядов, которые не могли разглядеть этой хитрости, наверное, долго гадали, зачем эти трое музыкантов прячутся от публики за кустом.
Некоторое развитие фабулы наметилось только к концу первого действия, когда художник Нико влюбляется в приезжую французскую актрису Маргариту в исполнении примы "Иверии" Мананы Тодадзе и решает продать все свое имущество и купить для нее тот самый миллион алых роз. Второе действие наполовину состоит из концертных номеров кабаре, в котором работает возлюбленная художника: лишенные этнографических мотивов зажигательный канкан и попурри из оперных шлягеров стали едва ли не лучшими моментами спектакля. По крайней мере, публика реагировала на них гораздо живее. Рядом с отрывками из классики музыка Александра Басилая явно проигрывала. В этом стилистическом винегрете, в котором смешались фольклорные мотивы, эстрадные ритмы и классические аранжировки, выделить какую-то основную тему, за которую можно зацепиться, практически невозможно. При этом звук шел в таких децибелах, что на первых рядах впору было затыкать уши.
Самым ярким театральным впечатлением стал финал спектакля, когда наконец раскрылся второй занавес и непонятый, гонимый всеми художник Нико Пиросмани перенесся с пыльной тбилисской улицы с ее зеваками и торгашами на тот свет — в окружение своих ярких и странных картин, которые с этого момента стали недурно продаваться.
Концерты типа "20 лет спустя" — заведомо проигрышная вещь. Постаревшие исполнители не выдерживают сравнения с вечно молодым образом легенды, который живет в представлении зрителей. Так случилось и с "Иверией". Выходя из зала "России", старшее поколение ностальгически вспоминало свою молодость, а младшее недоумевало, от чего когда-то так балдели их родители. Сегодня, когда словом "мюзикл" никого не удивишь, презентация их знаменитого спектакля "Пиросмани" выглядела как запылившееся полотно из антикварной лавки, в котором только знаток сможет различить бывший шедевр. Да и то только после реставрации.
ТАМАРА Ъ-РАЗУМОВСКАЯ