концерт классика
В Малом зале консерватории Александр Тростянский сыграл все 24 каприса Паганини в один вечер. За бесконечными трелями, пассажами и руладами не без напряжения следила ВАРВАРА Ъ-ТУРОВА.
Идея играть какой-либо крупный цикл в один вечер сейчас одна из самых модных. Полный зал в таком случае практически гарантирован. Правда, публика (в данном случае полный зал струнников) придет не слушать музыку, а гадать — выдержит исполнитель задуманный марафон или нет. Общая печальная концепция современного исполнительского искусства состоит в максимальном приближении музыки к спорту. С каждым годом музыканты играют все быстрее, конкурсные требования все жестче, а от музыки в итоге остается все меньше.
За прошедшие пару лет в Большом зале консерватории пианист Борис Березовский сыграл пять концертов Бетховена для фортепиано с оркестром, а скрипач Сергей Стадлер на пару со своей сестрой Юлией исполнили десять скрипичных сонат того же автора. В принципе, несмотря на лежащую на поверхности впечатляющую сложность, такие концерты — самый простой способ привлечь внимание публики. Никто не решится пенять на технические недочеты исполнения, оправдывая их огромным напряжением, которое непременно испытывает человек, находясь на сцене, к примеру, три часа. В случае с Бетховеном, в произведениях которого технические сложности лишь часть музыкальной ткани, причем далеко не самая важная, такой снисходительный подход к неточностям вполне допустим. Каприсы Никколо Паганини — совсем другая история. В этой музыке техника не просто главное, она — единственное. Беспрецедентные по сложности в скрипичном репертуаре небольшие пьесы сложно назвать шедеврами с точки зрения мелодики, музыкальности или какой-либо высокой идеи. Смысл каприсов в одном — продемонстрировать блестящую технику. В этом отношении трудно представить себе более подходящий для современной "спортивной музыки" цикл. Однако надо заметить, что исполненная гордыни и позерства идея играть их в один вечер работает только в случае действительно безупречного исполнения.
Александру Тростянскому, известному в Москве камерному музыканту, удалось выжать из пустых, хоть и нечеловечески трудных пьес максимум музыкальности и незаигранности. Но техническая сторона каприсов, кошмар скрипачей всех времен и народов последние 180 лет, и в этот раз осталась непокоренной. Интонационные неточности имели место не только в сложных каприсах, но и в пьесах, по идее не представляющих особой проблемы для скрипача такого класса. В этом смысле удивил относительно несложный 16-й каприс. А в 17-м фальшивые октавы предоставили возможность просто-таки восхититься садистскими наклонностями композитора.
Сложнейшие каприсы, злорадно посвященные автором "артистам", вряд ли возможно сыграть идеально точно. Но парадокс заключается именно в том, что играть их по-другому просто неинтересно. Конечно, со времени создания, когда во всем мире никто, кроме автора, не мог сыграть и половины написанных им нот, в исполнительском искусстве произошел значительный рывок. И вполне можно предположить, что еще через пару сотен лет будет своеобразной спортивной нормой, обязательной программой играть все каприсы Никколо Паганини в один вечер.