Изданы книги еще двух финалистов премии "Дебют". Главные вопросы, которыми эта литературная премия за годы существования успела запомниться,— можно ли вообще написать что-то путное до 25 лет (возрастной барьер премии) и можно ли при этом обойтись без матерных слов (дискуссию о ненормативной лексике организаторы и жюри премии продолжают из года в год; надо сразу сказать, что оба финалиста предоставили для подобной дискуссии немало материала). В остальном поток рукописей, который ежегодно обрушивается на устроителей, не отличается от любого другого, журнального или издательского: графомании все возрасты покорны, но и шанс найти хорошего автора остается.
Правда, в этом году добавилась новая проблема, озвучена она была на недавней презентации книг Александра Кирильченко, Алексея Шепелева и Анатолия Рясова (о его романе "Три ада" см. Ъ от 20 декабря 2002 года). Думали, не стоит ли держать такую словесность в специальном загоне и не подпускать туда критиков. На упомянутой пресс-конференции присутствовали журналисты старших поколений и группа поддержки из ровесников. Одни реагировали по-телевизионному, как на какой-нибудь "Фабрике звезд", другие были в замешательстве. Дело в том, что любое, даже доброжелательное высказывание о произведениях дебютантов как-то само собой превращается в назидательную истерику школьного завуча: сейчас заставит причесаться, смыть эпатажную косметику и прополоскать наговоривший гадостей рот. Сами посудите. Например, Александр Кирильченко самовольно провел "Каникулы Military": сбежал от инквизиторов из военкомата, скрывался в провинциальной гостинице, предавался безделью и всему прочему. Завел такую моду: от армии косить прямиком в литературу. Уверяет, что раз государство уже с детского сада и армии взялось стричь всех под одну гребенку, то из такой "парикмахерской" надо бежать. Но и сам автор уже предлагает новый фасончик. Вот два показательных эпизода из "Каникул": сначала тетя героя, которая не смогла защитить племянника от армии, тем не менее заслуживает его одобрения только тем, что говорит на одном с ним языке. А потом и маленькие дети тоже браво демонстрируют знакомство с обсценной лексикой. Вот, значит, какова "гребенка" для "мировых теток" и "мировых деток".Но у Александра Кирильченко еще есть и задатки послушного ученика. Эти пока еще искренние описания малейших переживаний и телодвижений уже отдают знакомым старческим нытьем: автор еще не нашел новую интонацию. Его голос еще не приобрел гладкости, то и дело сбивается на фальцет, но за этим уже слышна отработанная до автоматизма партия старшего коллеги Андрея Геласимова. Подробные описания каникул у Кирильченко прямо по-геласимовски заканчиваются неожиданным мелодраматичным ходом. Так что если дебютант продолжит литературные занятия, их голоса могут и слиться в дуэте.
А вот для Алексея Шепелева мало и предупреждения, что его роман в трех частях "не рекомендуется детям до 18 лет". Его "эхо" ищет, какой бы литературный стиль подхватить. Начинается роман с не без комичности выполненной сцены утра скучающей школьницы. Вот, кажется, камертон — попробовать быть понятым теми, у кого в голове только группа "Руки вверх" и приторный голос Пауло Коэльо. Но тут автор узнал о существовании главы "У Тихона" в романе Достоевского "Бесы" — и невинная девочка пошла в интертекстуальный "расход". Дальше "писатель и изврат", как он себя рекомендует, переключается на портрет своей тусовки: для того чтобы пояснее рассказать, как их "колбасит", этих "кексов", тоже нужен новый язык. Проблема в том, что язык этот английский: и ругательства, и цитаты из песен — все по-английски. Роман корчится в переводческих муках. Алексей Шепелев объявил себя писателем, а кажется, отними у него наконец это перо, дай в руки гитару — и прекратится косноязычие и польется песня. Недаром в романе говорится, что Маяковский был бы сейчас Генри Роллинзом. Алексею Шепелеву кажется, что сегодняшний Достоевский — это он сам: "Достоевского читают почти все, но никто не становится лучше". То есть кто не стал лучше, пусть читает Шепелева. Но все-таки дебютант не новый Достоевский, скорее все тот же Генри Роллинз.
Дмитрий Бавильский представил уже вторую книгу. Его собственный дебют состоялся в прошлом году, когда был опубликован роман "Семейство пасленовых". В конкурсе "Дебют" Дмитрий Бавильский тоже поучаствовал, но только "по ту сторону" — как экзаменатор. Так что в некотором роде автор дает младшим коллегам уроки мастерства. Среди его "Едоков картофеля" тоже есть молодежь вроде героев Кирильченко и Шепелева, примерно такие же: один с ленцой, другой "с извратом". А вот страдающей стороной оказываются герои-родители.
Первый роман Бавильского был немилосердно перегружен цитатами, литературными и музыкальными аллюзиями. "Едоки картофеля" именно за счет сбрасываемого балласта достигают легкости чтения. Главы коротки, лирические отступления ненавязчивы. Единственная заминка — некоторое стилистическое несоответствие. Сюжет здесь заверчен вокруг сокровища одного провинциального музея, этюда к картине, которая и дала название роману. Отношения с Ван Гогом выясняют и главная героиня, скромная смотрительница музея, и сам автор. Но Ван Гог — художник революционный, идущий вразрез с традицией. И как же он сочетается с аккуратным модернизмом романа, где все мотивы отыграны и побочные линии элегантно закольцованы? Вообще, тут бы больше подошла какая-нибудь китайская шкатулка. Или картинка с любого вернисажа — по аналогии с "салонной живописью" это "салонная литература". Потому что и замысел у этого донельзя уютного романа — сделаться чтением для вполне определенной аудитории, которая до сих пор утешалась все больше отечественными дамскими детективами. Роман про мечтания музейной смотрительницы, которая стряхивает музейную пыль для любовных приключений и заграничных путешествий,— гораздо более культурная замена. Здесь есть даже и детективная линия. Правда, мечтания не беспредельны: в отличие от массовой литературы, где героиня может парить в поднебесье сколько ее душеньке угодно, у русской словесности есть такая традиция — как-нибудь героя пригвоздить. Порой бывает достаточно даже злого слова вроде "человек в футляре". Вот и в "Едоках картофеля" героиню прячут, словно изделие, куда подальше.
Александр Кирильченко. Каникулы Military. СПб.: Амфора, 2003
Алексей Шепелев. Echo. СПб.: Амфора, 2003
Дмитрий Бавильский. Едоки картофеля. М.: Независимая газета, 2003